Про вину и ответственность
написала пост Аня:
Как сказал кто-то из коллег, «вина дисфункциональна», и я с этим согласна. Но не совсем, функция вины – осознать ответственность. И на этом она заканчивается. Однако из поколение в поколение вина усиленно подкрепляется как некий способ переделывать людей и, как ни парадоксально, снимать ответственность с себя. Далее
Еще немного о боли
Темой работы с пограничностью я интересуюсь давно и продолжаю
свой интерес углублять, в попытке понять людей с пограничной структурой. Я все еще настойчиво верю в возможности психотерапевтического лечения пограничных клиентов; что идет вразрез с до сих пор бытующим в определенных психиатрических кругах упрощенным делением пациентов на невротиков и психотиков, последним из которых предписывается неизбежное медикаментозное лечение.
Мой опыт и опыт моих коллег показывает, что часто решение не работать с такими людьми принимается в том числе по причине высокой трудности работы с ними (конечно, куда легче выписать рецептик, таблетки точно помогут убрать симптомы, ну и что, что лишь временно).
Терапевты, не готовые вкладываться в порой весьма истощающий и дефицитарный терапевтический процесс (требующий большой устойчивости, включенности и иных вложений, но даже при всем этом довольно медленный, ограниченный в возможностях и хрупкий в смысле достижений), или сами не берут таких клиентов в терапию, оценивая всю сложность, глобальность и глубину работы с ними (причем, многие не соглашаются работать даже совместно с психиатром, чего я вовсе не осуждаю, а очень даже «за», если терапевт хорошо понимает свои личные ограничения), или в принципе считают эту работу невозможной, прикладывая идею «недостижимости исцеления пограничников» ко всем терапевтам разом.
На днях меня спросили, чем же работа с пограничным клиентом так сложна? Далее
Почему в терапии больно
Психоанализ, равно же как и любая другая психотерапия, может сопровождаться болью потому, что можно встретиться с какими то очень неприглядными частями себя, о которых раньше и не подозревал. И эта встреча может действительно причинить боль.
«Классическое» психоаналитическое лечение состоит из трех-четырех бесед еженедельно на протяжении нескольких лет. От пациентов («анализантов») не требуется ничего, кроме как соблюдать основное правило: просто рассказывать первое, что им приходит в голову в настоящий момент по поводу своих спонтанных мыслей и чувств и притом независимо от того, кажется ли это им важным или неважным, подходящим или неподходящим, приятно ли это или стыдно (например, если чувства или мысли направлены против персоны аналитика). Далее
Самый страшный враг
Оригинал взят у imja в Самый страшный враг
Самый страшный враг для детей – это паника и вина родителей.
Потерялся ребенок в магазине – родитель испугался, запаниковал, ребенок возвращается – получает крик или побои. То есть в этот момент родитель не видит, не чувствует ребенка – только себя и свою панику.
Изнасиловали ребенка – у родителя снова страх и паника. «Как же он(а) теперь будет жить?», «А если все узнают?», «Это я не уберег!» – и родитель пытается игнорировать эту ситуацию, а то и обвинять ребенка. И ребенок снова остается один. Далее
Порочные круги отвержения
Автор - Карен Хорни
Размышляя о том, как настоятельно люди, страдающие неврозом, нуждаются в любви и как трудно им принять любовь, можно предположить, что такие люди будут лучше всего себя чувствовать в умеренной эмоциональной атмосфере. Но в то же самое время они болезненно чувствительны к любому отвержению или отказу, каким бы незначительным он ни был. И атмосфера сдержанности воспринимается ими как отторжение.тревожность; чрезмерная потребность в любви, включая требование исключительной и безоговорочной любви; чувство отвергнутости, если это требование не выполняется; крайне враждебная реакция на отвержение; потребность вытеснить враждебность вследствие страха потери любви; напряженное состояние неясного гнева; возрастание тревожности; возрастание потребности в успокоении.
Трудно описать степень их чувствительности к отвержению. Изменение времени свидания, необходимость ожидания, отсутствие немедленного отклика, несогласие с их мнением, любое невыполнение их желаний – короче говоря, любая осечка или неудача в осуществлении их требований на их условиях воспринимается как резкий отказ. А отказ не только снова отбрасывает их к присущей им базальной тревожности, но также воспринимается как унижение. А так как отказ действительно содержит в себе определенное унижение, он вызывает величайший гнев, который может проявиться открыто.
Чаще всего связь между чувством, что получен отказ, и чувством раздражения остается бессознательной. Это происходит тем более легко, что отказ может быть столь незначительным, что ускользает от осознания. Тогда человек ощущает раздражительность, или становится язвительным или мстительным, или чувствует усталость или подавленность, или испытывает головную боль, не имея ни малейшего понятия о ее причине. Кроме того, враждебная реакция может возникать не только в ответ на отвержение или на то, что воспринимается как отвержение, но также в ответ на предчувствие отвержения. Далее
Убегать или идти в свою боль?
Отреагировать – это значит совершать какие-то
спонтанные действия,суетные движения, говорить необдуманные по настоящему какие то слова для того, чтобы снизить поток накрывающей человека тревоги. Проживать – это значит идти в своё переживание и ничего не делать. А просто быть. Быть в своём переживании. Быть в нём каждой клеточкой своего тела и своей души.
Почему люди значительно чаще отреагируют, а не проживают свои чувства? Потому, что по настоящему погрузиться в своё переживание может быть очень больно. Ведь приходят очень болезненные ощущения и очень болезненные мысли о самом себе, о своей «никчемной» жизни, правда о своей личной истории и т.д.
О созависимости, слиянии и сепарации
рассказывает врач психиатр-нарколог,
системный семейный психотерапевт
В. Д. Москаленко.
Основные проявления созависимости
Проблема созависимости членов семьи
Особенности мышления созависимых людей
Причины нарушения личностных границ
За наводку большое спасибо ameli39
Травма и обыденность
Спасибо Насте за ссылочку на эту цитату:
«Травмирующее, пугающее, невыносимое для детской психики событие, как это ни парадоксально, для самого ребенка и других членов семьи может казаться обыденным. В этом сложность работы с определенным типом клиентов уже во взрослом возрасте – «У нас была обычная семья», «Я не помню ничего такого, все было нормально«, «Папа пил, но мы привыкли«. Я сейчас даже не только про механизм отрицания, но в принципе про невозможность признать дисфункциональным привычное.
При слове «травма», согласно традициям американских триллеров, в голове возникают картинки с ребенком, сидящим посреди лужи крови и тп – такое бывает, но редко. С прямым, неприкрытым, абсолютным злом справиться легче, чем с тем, что разбавлено, рассредоточено в каждой минуте твоего существования, с той «ненормой», которая не только про жестокость, но и про слабость, жалость, зависимость, любовь, боль.»
Цепляние за любовь = неспособность любить
Большое спасибо ameli39 за интересные материалы, делюсь
Невротическая потребность в любви может быть представлена в полярных проявлениях: 1. обесценивание любви, 2. цепляние за любовь. И первое и второе – невротическая потребность, за которой скрывается неумение любить и эгоцентризм. О причинах этой невротичности, с точки зрения Хорни, я напишу позже.
Сейчас рассмотрим как проявляется навязчивое цепляние за любовь и что за этим кроется, какие мотивы.
Итак, Карен Хорни выделят три наиболее распространённых паттерна цепляния за любовь:
1. привлечь внимание к своей собственной любви,
2. воззвать к жалости к себе ( причём это может делаться в очень завуалированной форме, тонко и неявно, а также провоцировать у партнёра громадное чувство вины),
3. угрожать
Что кроется за каждым из этих паттернов? Далее
Убегая
Золотые слова сказала anna_paulsen. Только в рамочку добавить осталось:
«Частенько, когда клиент завершает терапевтические отношения, едва их начав, это признак того, что он чувствует себя небезопасно в этих отношениях.
Это не значит, что терапевт агрессивен, это значит, что клиент встречается с чем-то, что видеть или ощущать как-то неприятно, например со своей злостью, беспомощностью, а бывает даже с желаниями, которые он себе тщательно запрещал, обвиняя, например, себя в эгоизме. Неприятно вдруг понять, что я эгоист, или что я унижаюсь. И бывает, хочется вдогонку крикнуть ему из далекого далека «эгоизм – это нормааальнооооо» или «это в детстве злиться было опасно, а сейчас можноооооо»… а клиента уж и след простыл. Жаль.
Как сказал Нифонт Долгополов, «клиент приходит на терапию не для того, чтобы изменить свою жизнь, а для того, чтобы усовершенствовать свой невроз», то есть раньше он убегал от себя, и у него это получалось, и в терапию он приходит тогда, когда убегать от себя уже плохо получается, чтобы научиться убегать еще лучше. А терапевт ему в этом не помогает, а наоборот, приглашает к встрече со своими чувствами и потребностями. В этом месте многие клиенты и прерывают отношения. Как с терапевтом, так и с другими людьми».
