Начало терапии: столкновение

Решившийся на глубинную психотерапию человек часто желает избавиться от страданий,  или стремится создать себе новую реальность в виде светлого будущего, непомерного счастья и тому подобного, что непременно «светит ему на выходе».

Для многих то, что они получают в результате, завершив работу с психотерапевтом, таковым и является (особенно в сравнении с тем, откуда был начат путь).

Однако мало кто задумывается о неизбежных сложностях, которые возникнут «в пути» и потребуют определенных сил и внимания. Их бывает довольно много, и разных (о некоторых я уже упоминала здесь ранее).

Сейчас я хочу остановиться на одной из основных трудностей, которые приходится преодолевать человеку, взявшемуся за серьезную психотерапевтическую работу, а именно – столкновение с несогласием окружающих близких (членов семьи, друзей, коллег, начальства и пр.), которое может по-разному выражаться из-за  непривычного (для них) поведения человека, что воспринимается как угроза разрушения собственной стабильности, связанной с ним-привычным.

Об этом очень важный пост написала transurfer, который и называется соответствующе «Кандибоберы на терапии: откуда?». Весьма метафоричное описание, поэтому процитирую.  

«Представьте, что вы, например, долго спали или лежали в коме. И вот вы возвращаетесь домой – а там все не так. Мебель не подходит вам по виду и по размеру. Еда в холодильнике не соответствует вашим вкусам. Вещи в шкафу не вашего фасона. Более того, все это не просто не подходит, оно является прямо противоположным тем, что вам надо. У вас непереносимость лактозы, а в холодильнике все забито творожками и йогуртами. Вы абсолютно ненавидите рюшечки, кружавчики, платюшки и бантички – а в шкафу все только такое, да еще и туфли на шпильке.

У вас острое чувство, что про вас все забыли. О вас никто не думал, вас никто не принимал во внимание, все в вашем жизненном пространстве игнорирует ваше наличие в природе. О людях уж и говорить нечего. Вам нравятся тихие, душевные собеседники, а в доме полго громогласных дебилов, занятых соревнованием, у кого пиписька больше.

Вы в шоке, в ужасе, потом в ярости, а потом вам хочется все крушить и всех разогнать. Вы требуете, чтобы эти горластые люди немедленно замолкли, а из шкафов чтобы сейчас же исчезло все это барбичное барахло. Вам очень, очень обидно, что близкие люди могли ТАК с вами поступить!

* * *

Примерно вот это чувствует себя человек, который начал терапию. До терапии многие люди живут в, что называется, образе «стратегического Я». Обычно это та роль, которую удалось занять в семье (Жертва, Воин, Принцесса, Мамочка и т.п.), которая была «дозволена», в которой хоть как-то принимали. Все остальные свои потребности и проявления пришлось подавить, отказаться от них, перестать их чувствовать.
Постепенно чувство неудовлетворенности, ощущение, что в стратегической роли слишком тесно, слишком грустно и одиноко, «голодно» накапливается, и человек идет на терапию.

На терапии его подавленные желания и потребности оживают – и чувствуют себя примерно как тот человек, который после комы вернулся. Допустим, до терапии человек жил в роли Мамочки – обо всех заботился, во всем себе отказывая. Дом, близкие, одежда, еда, образ жизни – все это подбиралось под Мамочку. И вдруг в эту жизнь приходят, скажем, когда-то подавленные Воин и Принцесса. То, что им там места нету, это полбеды. За годы изгнаний у них тоже НАКОПИЛОСЬ. Неудовлетворенности, претензий, обиды.

Вечером к Мамочке приходят ее друзья, что называется, «на сиську» – как обычно, поныть ей, пожрать у нее, денег занять и уйти. А их внезапно встречает Принцесса:
- А ну быстро на колени! Кланяйтесь мне и бегайте вокруг меня!
А Воин добавляет обомлевшим гостям:
- А то п…ы получите, дармоеды хреновы.
- Простите, – неуверенно говорят гости, – давеча, когда вы звали в гости, говорили, что на сиську-с. А теперь в претензиях-с.
Принцесса:
- Надо было цветов принести и стихи написать.
- Мы предлагали-с, но вы изволили отказаться… с-с….
- Нечего было слушать! Надо было принести и все! Какие вы друзья после этого?
Воин:
- И поэтому сейчас все получите п…ы.

Правых и виноватых, плохих и хороших тут нет, есть момент «тенденция изменилась». Причем, «запилить дверь обратно» нельзя, изменения, которые катализирует терапия, имеют необратимый эффект. Так, как раньше, уже не будет. Дальнейшее развитие событий зависит от того, насколько обе стороны готовы узнать друг друга в новом качестве.

Дело в том, что Мамочка никуда не делась – просто какое-то время (год, два и больше) ее не будет на сцене. На сцене будут разминаться и учиться ходить, дышать, питаться заново когда-то подавленные части и потребности. То есть, терапируемый не изменился – просто у него открылись другие стороны личности. И с ними вам предстоит выстроить отношения с нуля (ну, или не выстроить – как получится).

Трудный момент в том, что люди притягиваются друг к другу по типу схожести своих травм. И очень часто то, что в близком выскочит нового – оно почти наверняка хлопнет вам именно по больному месту, а не в нейтральный участок психики.

Как бы оно ни переживалось, терапируемый на самом деле не ставит себе целью сделать вам лично плохо. Более того, он очень нуждается в поддержке, и он не может отдавать себе полный отчет во всем, что с ним происходит. Я все больше убеждаюсь в том, что терапия не может изолированно решать только какую-то одну проблему, потому что в психике все взаимосвязано. Потянешь за одну ниточку – зашевелится все, что к ней привязано, включая вещи настолько неосознаваемые, что у них даже нет имен. Кстати, в этом смысле совершенно не важно, с каким запросом вы приходите и можете ли вы вообще его сформулировать.

Если вы терапируемый и вам хочется теперь убить своего близкого – помните, что вы сами его выбрали такого. Не надо его за это убивать

Если вы близкий терапируемого – помните, что его кандибоберы не имеют к вам прямого отношения, и не ставят себе целью сделать лично вам плохо.
Проявите устойчивость: «Оно, конечно, Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать?».
Если вам кажется, что близкий делает вам что-то плохое, не реагируйте на эмоциях, задайте ему несколько уточняющих вопросов, например, о чем он думает, что он чувствует и что он хочет в данный момент от вас. С терапируемыми в этом плане очень удобно – их приучают отслеживать эти вещи в себе. Это создаст возможность диалога вместо метания стульев друг в друга». (Источник: http://transurfer.livejournal.com/219784.html)

Реакция, описанная в этой картине, имеет взрывной (эксплозивный) характер. Вот что пишет Альфрид Лэнгле о таком последствии потери идентичности:

«Когда равновесие экзистенциального антагонизма нарушается и происходит сдвиг в сторону внешнего мира, человек как бы перешагивает через себя» – игнорирует собственные мысли, чувства и желания, собственное интуитивное чутье. Частой формой реакции на это является взрыв как попытка исправить то, что обстоятельства берут верх. К взрыву приводит слишком долгое ожидание – столь долгое, что в конце концов стало «невозможно», «невыносимо». Тогда взрыв является здоровой реакцией: «Хватит, больше я так не играю!»
Целебный эффект такой реакции состоит в том, что она кладет конец поведению человека, которое наносит ему вред. Однако в этом случае человек стремится выплеснуть агрессию на другого и объявить виноватым лишь его, упуская из виду, что в течение долгого времени он сам «играл по этим правилам» и стал сопричиной существующему положению вещей. Если это не признается и не учитывается, то подобные взрывы повторяются вновь и вновь.
…сильные взрывные выбросы являются хорошей защитной реакцией… Это реакция на то, что человек слишком долго ждал, реакция на упущенный момент, отсутствие мужества, чрезмерную скромность, которой человек был научен в детстве».

Источник:  Лэнгле А. Person: Экзистенциально-аналитическая теория личности: Сборник статей.-М.:Генезис, 2008