О благодарности

Как здорово, когда наших предшественников мы видим созидающими. Видим их вклад в нас, пользу, связываем свои достижения с теми самыми вкладами. И тогда вполне закономерно приходит отклик в виде благодарности. А если нет?

В терапии мы нередко слышим совсем другие истории. Не про дерево, приносящее плоды. А, например, про яму или болото, из которого человек изо всех сил пытается выбраться, зачастую затягиваемый обратно. Выкарабкивается что есть мочи из этого минуса, в котором оказался не по своему выбору. Просто чтобы выйти, встать на ровную поверхность, отдышаться, и, наконец оглядевшись по сторонам, выбрать подходящий себе путь и начать движение.
Это очень мужественные люди, на самом деле. Но их отклик обычно иной. Хорошо, если амбивалентный. Как правило, благодарности от них ждут или даже возмущенно требуют другие, но она оказывается под большим вопросом. Невозможно из людей выдавить то, для развития чего нет или недостаточно первоначально благоприятных условий (и да, «любили» и «не дали умереть» – это разные вещи).

О тех, кто годами сам, за счет своих ресурсов перерабатывал личную историю, и можно сказать, что практически себя переродил, переосмыслил опыт и семейную судьбу, проделал работу горя и обнаружил свою благодарность к близким несмотря ни на что, стоит говорить отдельно. Но это self made, это те, кто вопреки. Здесь стоит подчеркнуть наличие невероятной трансформации. Подобное изменение будет результатом не для каждого, кто попытался, к сожалению. Обычно такая работа действительно весьма длительная, да и затягивающий назад, к привычным сценариям мышления  аркан порой невероятно могущественный…

Нарциссическая семья (цитаты из книги С. Дональдсон-Прессман и Р. М. Прессмана), часть 4

Продолжаю делиться фрагментами из книги Стефани Дональдсон-Прессман и Роберта М. Прессмана «Нарциссическая семья: диагностика и лечение»

Для жертв таких семей существует правило: чем меньше они получили эмоциональной поддержки от родителей, тем больше они боятся потерять то малое, что имеют.

Доверие и Близость

В версии мифа Овидия, Нарцисс неоднократно запрещает Эхо дотрагиваться до него: «Руки прочь! Не обнимай меня!» …Тем, кто вырос в таких семьях, так трудно поддерживать близкие отношения.

Близость основана на доверии. Если доверие есть, можно впустить людей, убрать защитную стойку и общаться открыто. Если доверия нет, то имеет место танец под названием «иди сюда/стой там», с позиции «я подпущу тебя к себе, но не слишком близко и не слишком надолго», вслед за чем наступает разочарование, перерастающее во враждебность и, как правило, разрыв отношений.

Без доверия как важнейшего элемента, близость не может установиться. И таким образом мы приходим к вопросу доверия – когда человек или не научился доверять, или разучился доверять (научился не доверять).

Цикл

Процесс того, как ребенок в нарциссической семье учится не доверять, напоминает цикл и выглядит следующим образом:

Мне плохо, мне больно. Нет никого, кто бы действительно заботился обо мне. Всякий раз, когда я позволяю себе чувствовать что-то, меня ранят. Я не хочу чувствовать. Я не буду чувствовать. Я не имею никаких чувств. Если я не могу чувствовать, то меня и нет. Меня нет, но я могу наблюдать и приспосабливаться. Я могу потерять себя, и быть тем, кем я должен быть, чтобы выжить. Тогда я могу иметь отношения с кем-нибудь. Я имею отношения, но я не могу доверять ему/ей (он/она может сделать мне больно), и я не могу доверять себе (меня нет). Поэтому, я не могу позволить ему подойти слишком близко; он может узнать, что меня нет. Чтобы защитить себя, я не могу иметь близких и общих с кем-то отношений, хоть я и отчаянно хочу этого. Поэтому я саботирую свои отношения с человеком. Я теряю эти отношения. Мне больно. [Цикл повторяется снова]

Поскольку близость между мужчиной и женщиной часто подразумевает сексуальные отношения, секс часто становится проблемой.

Абстрагироваться от чувств

Ирония судьбы в том, что то качество, которое позволяло детям абстрагироваться от их чувств и остаться в живых в течение их эмоционально бедного детства, является тем же самым качеством, которое делает их взрослую жизнь настолько болезненной. Все люди хотят и нуждаются в близости; быть неспособным достигнуть близких отношений означает чувствовать себя эмоционально обделенным.

Взрослые, воспитанные в нарциссических семьях, учатся абстрагироваться от своих чувств. Способность абстрагироваться от чувств является механизмом компенсации, который поддерживает жизнь многих детей. Ведь взглянуть на действительность как она есть – и увидеть, что их опасения быть брошенными вполне обоснованны, и что они фактически предоставлены сами себе, без надежного тыла, куда можно отступить – это означает провоцировать детский суицид. Маленькие дети действительно совершают самоубийства; поэтому, абстрагирование от чувств несет очень осязаемую защитную функцию.

Более серьезная форма деперсонализации или абстрагирования часто встречается у тех, кто пережил в детстве сексуальное и физическое насилие. У практиков, специализирующихся на реабилитации жертв инцеста и других форм сексуальных посягательств, обычно непропорционально высокий процент пациентов имеет диагноз посттравматического стрессового расстройства, пограничного состояния личности или расщепления личности. Заново объединить чувственный компонент (эмоция, дух, душа) с физическим телом человека – долгая и трудная работа.

Жертвы травмирующего сексуального злоупотребления обычно становятся пациентами на долгий срок. Когда эти люди начинают терапию, они часто хотят знать, «Сколько это займет?». «От двух до пяти лет», отвечаем мы. Что интересно, женщины обычно принимают этот ответ без возражений, а мужчины пытаются торговаться.

Тогда мы уменьшаем срок до полутора лет, а по прошествии полутора лет мы снова пересматриваем срок. Реабилитация занимает от двух до пяти лет еженедельных встреч с врачом, хотя это необязательно для некоторых пациентов. Систематическое травмирование в течение долгого времени производит целый спектр механизмов компенсации, или не наблюдаемых у других пациентов или наблюдаемых, но не с такой глубиной и интенсивностью; эти жертвы травмирующих, открыто нарциссических семей могут неоднократно проходить курсы психологической реабилитации в течение большей части своей жизни.

Крайние механизмы компенсации, развивающиеся в случаях травматических злоупотреблений

Как уже говорилось, дети из нарциссических домов являются отражающими/реактивными; то есть, они отражают потребности родительской системы, а не исследуют их собственные, и поэтому развивают стиль поведения, который является реактивным (реагирующим на раздражитель), а не про-активным (инициативным). Когда в систему воспитания входит физическое насилие (сильные побои, изнасилования или целенаправленные истязания), отражение/реакция становятся бесконечно более сложными. Теперь, вместо того, чтобы лишь абстрагироваться от чувств (убрать компонент чувств из физического тела в качестве защиты против боли), человек может расколоться и фрагментироваться (сердитые чувства идут туда, нежные чувства пусть будут там, преданные чувства отправим сюда назад, желания убить засунем сюда под низ, и т.д). В нашей практике мы рассматриваем эту фрагментацию – если еще не развился психоз – как механизм компенсации, вызванный злоупотреблением.

Работа по модели нарциссической семьи с потерпевшими от попечителя

Люди, подвергавшиеся половому принуждению и инцесту, особенно со стороны того, кто выступал в роли попечителя семьи, ощущают особенный стыд. Когда человек, который по своему положению должен быть защитником и кормильцем ребенка, принуждает его или ее к сексуальным контактам, это наносит особенно тяжелый ущерб детской психике: ведь тот человек, к которому ребенок обычно бежит за утешением, когда ему больно, и есть тот, кто приносит боль. Именно поэтому мы теперь классифицируем сексуальные домогательства со стороны священнослужителей как инцест: священник (или монахиня, духовник и т.д.) обычно бывают поставлены семьей – и называемые соответствующе – в роль отца (или сестры, брата и т.д.). И роль этих людей как духовных попечителей, как человека от Бога, помещает их по своей важности/значимости выше всех других в жизни ребенка, за исключением родителей или основных попечителей. Взрослые, подвергавшиеся сексуальным домогательствам со стороны духовных лиц, будь то в детском возрасте или взрослом, склонны брать на себя ту же самую степень ответственности за свое преследование как и те, кто подвергался сексуальным домогательствам со стороны родителей.

Интепретация принуждения к сексу как части большей структуры – нарциссической семейной модели – может помочь этим пациентам чувствовать себя менее заклейменными. Им можно помочь увидеть, что в их семье происхождения, по любой причине, (1) потребности и чувства детей не были главным центром внимания, (2) действовала система, которая программировала их на испытывание трудностей в течение долгого периода времени, и (3) одна из вещей, которые могут случиться с детьми, воспитанными в этих системах, – это принуждение к сексу.

Новая интерпретация злоупотребления помогает. Она позволяет оценить произошедшее в количественном отношении, сделать его частью большей картины, и дать этим пациентам почувствовать себя менее непохожими на других. Чувства своей изоляции, отличности от других и презренности, испытываемые людьми, которые являются жертвами инцеста, представляют серьезную проблему в терапии; как один пациент выразился, «у меня такое чувство, что у меня на лбу крупно написано «Я». Придание новой интепретации злоупотреблению не минимизирует его, но позволяет жертвам насилия ощутить себя «частью», вместо ощущения своей инаковости и расширить фокус пациента, переместив его с того, что он сделал или не сделал на нациссическую семью как таковую.

Роль Врача

Важнейшим фактором в восстановлении пациента есть его способность доверять врачу: «Вы были первым человеком, кому я доверился [начиная с детства]…  Вы сказали, что я не сумасшедший. Вы дали мне надежду.»

Научиться не доверять – болезненный, но очень полезный механизм компенсации. Трудно оставить механизм компенсации, который, возможно, позволил вам выжить. Научиться (впервые или заново) доверять, став взрослым, является первостепенной задачей, которую мы решаем в ходе лечения.   Тот, кто находится в удобном положении для того, чтобы научить пациента, что доверять безопасно – это врач.

Вероятно самые важные функции, которые врач выполняет по отношению к пережившим злоупотребления, следующие:

. Обеспечивает постоянное одобрение и поддержку (человека, но не обязательно его или ее действий)

. Моделирует открытое, взрослое, не навязывающее моральных принципов общение (включая схему «я чувствую… я хочу»)

. Обеспечивает среду для познавательных дискуссий, обсуждения вариантов и их последствий.

. Устанавливает параметры нормального и ненормального, здорового и нездорового, чтобы у пациента появился некий стандарт, которого можно придерживаться и оценивать события прошлого и настоящего, суждения и действия.

. Не обманывать доверия – перезванивать, если не удалось принять звонок, приходить в назначенное время,  действовать профессионально и последовательно.

Пациенты с пограничным состоянием

Нарциссические семьи часто производят пациентов с расстройством пограничного состояния личности. Более 20 процентов нашей практики составляют пациенты с пограничным состоянием, а это выше среднего показателя по другим категориям.

Другие врачи, у которых большой процент пациентов составляют взрослые, воспитанные в нарциссических семьях, также вероятно скажут, что многие пациенты имеют расстройство пограничного состояния личности.  Как известно большинству врачей, работа с даже одним пациентом с пограничным состоянием личности является чрезвычайно обременительной. Если у врача на руках одновременно оказывается несколько таких пациентов, он вполне может сгореть на работе. Из-за этого, установить перечисленные выше параметры (см. «Роль врача») особенно важно и трудно; там, где проблема недоверия пропитывает суть человека, легко предугадать, что пациент будет раз за разом испытывать и проверять врача.

Терапевтические руководящие принципы

Если личность пациента находится в пограничном состоянии, он имеет повышенную склонность устраивать немыслимые испытания для профессиональных умений врача, его готовности помочь и верности своему слову.  Поэтому при работе с такими пациентами, самым важным будет, чтобы врач с самого начала четко и открыто определил, что является предметом его договора с пациентом. Сюда входит открытое и без недосказанностей обсуждение следующего:

. условий оплаты; числа, продолжительности и частоты встреч;

. телефонного контакта;

. доступности врача в чрезвычайной ситуации;

. графика отпусков и

. замещения лечащего врача другим врачом, когда лечащий врач в отпуске.

Так как эти пациенты имеют тенденцию быть бескомпромиссными, живя по принципу «все или ничего», они слабо умеют устанавливать границы позволенного и могут глубоко обидеться на попытки врача наложить границы на терапевтические отношения. Врач должен всегда поощрять обсуждение и признавать правомерность таких чувств пациента как расстройство, гнев, негодование и страх, но при этом продолжать настаивать на соблюдении границ, изложенных в контракте между пациентом и врачом.

Моделирование устанавливающего уместные границы поведения – это постоянный вызов для врача. Это – также один из самых ценных вкладов длительного действия, из того что врач может дать пациенту, поскольку именно в рамках безопасных терапевтических отношений может пациент узнать о доверии, об установлении уместных границ, об уважительном общении взрослых, и о том, сколько будет разумным ожидать от другого человека в плане удовлетворения им твоих нужд.

Перенос

Перенос – это всегда щекотливый вопрос,  если мы имеем дело с пациентами, перенесшими сексульные злоупотребления. Эти пациенты часто соблазнительны, как в прямом смысле слова, так и потому что больше чем другие пациенты, они способны навязать врачу роль «единственного человека, который может спасти меня». Хотя это и нонсенс (есть много компетентных врачей), это может льстить врачу и вовлекать его в обязывающие отношения.

Поэтому особенно важно, чтобы врач вел себя в манере, которая не поощряет фантазии «особых отношений» между врачом и пациентом. Вопросы безопасности нужно серьезно рассмотреть, как ради пациента, так и ради врача. Очевидно, что социальный или сексуальный контакт запрещен этическими нормами, здравым смыслом, а теперь все чаще и по закону. Но есть более тонкие вещи, которые могут представить трудности для пациента: имеется в виду, что они могут создавать противоречивые сообщения и вызвать беспокойство.

Хотя большинству врачей хорошо известны основные вещи из того, что нужно делать и чего не нужно делать в этическом и терапевтическом смысле, существуют и более тонкие поведенческие моменты, которые могут вызвать проблемы в отношениях врача и пациента. Поскольку мы оба тратим значительное время на инспектирование, нам известны некоторые из этих потенциально проблемных вариантов поведения, которым не уделяется достаточно внимания в программах клинического обучения, как в ходе учебного курса, так и в интернатуре.  Поэтому мы включили эти несколько соображений в книгу, поскольку их важно учитывать при работе со всеми взрослыми, выросшими в нарциссических семейных системах, но особенно при работе с теми, кто пережил травматические злоупотребления.

1. Не принимайте пациентов, когда вы в клинике один. Это может испугать пациента с точки зрения его или ее личной безопасности, либо же может подтолкнуть пациента к фантазированию на тему секса или «особых» отношений с врачом. Врач в этом случае тоже рискует. Если разгневанный или смущенный пациент начнет выдвигать обвинения в сексуальных правонарушениях, врачу будет труднее опровергнуть эти обвинения, если нет никого больше вокруг; если же пациент потеряет над собой контроль в ходе беседы или станет угрожать врачу, то некому будет придти на помощь.

2. Никогда не прикасайтесь к пациенту, не спросив его или ее разрешения; это включает и рукопожатие. Взрослым, воспитанным в нарциссических семьях, трудно устанавливать личные границы. Они могут не суметь сказать, что им неприятны прикосновения, но это не значит, что они не испытывают страха, или опасений, что врач может ожидать сексуального контакта, или что все формы физических прикосновений агрессивны по своей сути.    Одна из вещей, которые врач может сделать для пациента, это построить ситуацию, демонстрирующую, что пациент (или пациентка) владеет своим телом и имеет полное право диктовать кто, когда и как может прикоснуться к нему (ней).

3. Осторожнее с объятиями, даже если пациент хотел бы обняться. Некоторые врачи очень хорошо чувствуют, когда и как можно обнять пациента, чтобы это было уместно, ободряюще, несексуально и помогло ему. У большинства врачей нет такого тонкого чувства. Всегда идите в направлении наибольшей безопасности и для врача и для пациента; если сомневаетесь, не делайте этого. Будет меньше вреда, если следовать старому правилу избегать физического контакта с пациентом, чем совершить контакт, который окажется неуместным.

Здесь играет роль вопрос безопасности для пациента и для врача. Из нашей практики мы знаем, что некоторые врачи практикуют объятие, но большинство нет. Объятие может легко поощрить сексуальные фантазии и иллюзии «особых отношений» со стороны пациента. Далее, тот факт, что пациент один раз хотел, чтобы его обняли, не означает, что в следующий раз во время объятия он не переступит границы.    Это «следующее объятие» может почувствоваться как нежеланное, навязчивое или агрессивное, поэтому объятия «на прощание после каждой беседы» или «если пациент заплачет», или по любым иным ритуальным соображениям, может представлять проблемы для пациента.

Это может представлять проблемы и для врача. В ходе лечения может легко возникать явление излишней вовлеченности врача в жизнь пациента, и если случаются прикосновения (в любой их форме) между врачом и пациентом, для врача могут возникнуть сложности в установке границ.  Пациент склонен фантазировать об «особых» отношениях с их врачом, но столь же верно и обратное. Никому от этого не лучше, если врач становится эмоционально связанным с пациентом, и если прикосновения облегчают возникновение этой связи или усиливают ее, их необходимо прекратить. 

Забота о Враче

Сейчас пишется немало статей и книг на тему того, как можно сгореть на работе и как позаботиться о враче (см. Библиографию). Мы настоятельно рекомендуем, чтобы врачи, которые работают с пациентами из агрессивно-нарциссических семей, прочли эти и другие источники. Наш опыт говорит о том, что врачи не заботятся о себе как следует. Если они ведут частную практику, они не отводят разумного времени для приема пищи и отдыха. Они распределяют время для пациентов, и часто для своих супругов и детей, но редко для себя, чтобы побыть одному, поразмышлять, побыть в мире и покое.

Важно помнить, что одна из важнейших функций врача состоит в моделировании, показе на своем примере тех навыков, которым он хочет обучить пациента.  Часть помощи пациентам в том, чтобы научиться доверять себе, состоит в том, что пациент учится этому благодаря растущему доверию к врачу и его способности позаботиться о себе. Недавно одному из нас пришлось отменить групповой сеанс психотерапии из-за болезни. Когда группа собралась неделю спустя, часть пациентов (все из нарциссических домов) отметили, что были рады тому, что встреча была отменена. С одной стороны, отмена занятия огорчила их лично, но с другой они увидели в этом, что врач способен позаботиться о себе – т.е. обладает тем самым навыком, которому они обучаются у него.  Фраза древних «Врачу, исцелися сам» остается важным советом для врачей.

Близость, секс и дружба

Несмотря на то, что проблемы доверия и близости уже подробно обсуждались (см. восьмую главу), проблема половой близости заслуживает отдельного рассмотрения.

Взрослые из нарциссических систем часто бывают умелыми партнерами по сексу, потому что, чтобы быть желанным партнером, нужно уметь отражать делания другого – что значит быть отражающей/реактивной личностью.  Когда отношения становятся зрелыми («доходят до белого каления», по выражению одного из наших коллег), тогда здоровые отношения перемещаются в направлении близости.

Дружба

Взрослые из нарциссических семей – часто одинокие люди. Даже если интенсивно общаются с группами людей, часто они не имеют близких друзей, и особую сложность может представлять дружба с людьми своего пола.

Когда человек растет не в атмосфере приятия и не зависящей от каких-то условий любви, то он, вероятно, будет полагать, что друг будет любить его, только если тот отвечает на его потребности. Поскольку на опыте они узнали, как бывает трудно удовлетворить потребности других, и как бывает болезнененна отповедь, если ты терпишь в этом неудачу, то не удивительно, что эти люди часто саботируют дружбу.

Слишком требовательные, слишком принимающие, слишком много дающие, слишком сдержанные, слишком властные; слишком беспорядочные, слишком навязчивые, слишком отстраненные, слишком ответственные, слишком безответственные – такими бывают в дружбе люди из нарциссических семей, и это не полный список. Фактически, ими движет ложная попытка контролировать, сходная с тем, как ребенок пытался взять ситуацию под контроль, пока рос в нарциссической семье. «Ты так или иначе отвергнешь меня, так лучше я спровоцирую это сам» – вот деструктивная форма управления, которой учится тот, кто боится (или знает), что настоящего контроля у него нет.

Отношения

Люди, которые пытаются построить отношения с этими людьми, часто чувствуют, что они не могут «пробиться к ним» эмоционально. Посыл зачастую такой: «я хочу, чтобы ты приблизился – но не слишком близко» или «только иногда, и ты должен угадать, когда я согласна, а когда нет!». И наоборот, такой человек может очень быстро сблизиться с другим, но лишь для того, чтобы испугаться близости и резко отдалиться. Они хотят близости  – фактически жаждут ее – но становятся напуганными, что (1) они не могут выдержать отношения из-за своей дефектности, (2) другой человек предъявит требования, которые они несклонны/неспособны принять, или (3) другой человек узнает, насколько они дефектны и отвергнет их.

Решением по поводу дискомфорта от неконтролируемой близости, обычно выступает попытка управлять степенью близости, часто обрекающая отношения на гибель. Быть немножко близкими  – все равно что быть немножко беременной; такого не бывает в реальном мире. Отношения становятся самоисполняемым пророчеством: человек знает, что отношения провалятся и поэтому действует так, чтобы гарантировать этот результат. И тут либо партнер в конечном счете отступит из-за неравенства отношений, или продукт нарциссической семьи пойдет на поводу своего чувства страха и отсутствия контроля, прекратив отношения сам (механизм компенсации «я достану тебя раньше, чем ты меня»).

Как упомянуто выше, учреждение поддельных механизмов контроля является одним из уроков, преподаваемых в нарциссических домах. Очевидно, что люди, которые были «другой половиной» этих отношений часто чувствуют, что их использовали, и это их ранит -  они жертвы внезапной отповеди, причин которой не могут понять.

Оба конца спектра сразу

Странное присутствие вместе обоих (противоположных) концов спектра любой конкретной черты характера – обычная вещь среди взрослых, выросших в нарциссических домах. Одна из интересных вещей, которая случается в групповой терапии с людьми из нарциссических семей, – то, что люди обычно впервые признают, что сами они демонстрируют обе крайности той или иной черты, когда они слышат обсуждение тех черт другими членами группы.

Джин: «Я не доверяю никому. Я понимаю, что большая часть моей проблемы с мужчинами – это то, что я держу их на дистанции. В конечном счете, они просто говорят «да черт с ней» и переходят к кому-то более отзывчивому.»

Сара: (энергично кивает), «Точно-точно, это про меня»

Лиззи: «Думаю, я тоже иногда делаю так, но есть другие моменты, когда я просто обнажаю душу перед первым встречным. Вы знаете – встречаю парня на вечеринке, рассказываю ему историю моей жизни, и ложусь с ним в постель. Хлоп, бац!»

Сара: (энергично кивает), «вот-вот, и у меня то же самое!»

Полиэтиленовая стена

Понятие постройки психологических барьеров (или стен) в качестве защиты против близости и возможного чувства боли имеет множество документальных подтверждений и хорошо описано в литературе. (Возможно самую сжатую и полезную иллюстрацию этого понятия можно найти в книге Элианы Джил «Перерасти боль»)

Конечно, психологическим стенам присуща та же проблема, что и настоящим: они не пускают внутрь нежеланных, но они могут и заключить в ловушку того, кто спасается за стенами. Как выразился Фрост:

Ведь нужно знать пред тем, как ограждаться,
Что ограждается и почему,
Кому мы причиняем неприятность.
Есть что-то, что не любит ограждений
И рушит их»

Но многие жертвы нарциссических семей действительно любят свои стены и не хотят их разрушать. Может показаться, что хорошо адаптировавшийся к обществу человек из нарциссической семьи разрушил свои стены, чтобы быть в меру эмоционально доступным. И для всех намерений и целей, он может таким и оставаться – большую часть времени. Но если ему почудится угроза, он отделяется, становится отстраненным, холодным и дистанцированным. Близкие могут внезапно почувствовать себя отрезанными. Они пугаются, боясь потерять своего любимого или родителя; они чувствуют себя виноватыми и ответственными за произошедшее.

Взрослые, которые ставят «полиэтиленовую стену» (представьте кого-то обернутого в пищевую полиэтиленовую пленку – она не очень плотная, но определенно защищает) – есть зачастую плоды скрыто-нарциссических семей: их можно видеть, их можно потрогать, они могут делать все правильные вещи, но во времена чрезвычайного напряжения у них отсутствует элемент эмоциональности

«Я делаю, следовательно, я существую» против признания сокровища

Компетентность в заданной области: я делаю, следовательно, я существую (парафраз слов Декарта «Я мыслю, следовательно, существую»)

Большим камнем преткновения для многих, кто вырос в нарциссической семье, является их подавляющая потребность в одобрении со стороны. Часто эти люди могут компенсировать эту потребность, занимаясь деятельностью, за которую они, вероятно, заслужат одобрение в той или иной форме.  Например, журналисты увидят свои слова в печати, воспитателей детского сада будут обнимать и целовать за их работу, религиозные деятели будут иметь аудиторию паствы по воскресеньям утром, преподаватели университета будут купаться в лести боготворящих их студентов, а психотерапевты и терапевты увидят, что пациенты внимают их словам будто слову божьему и покорно выполняют их указания.

Эта способность получить одобрение благодаря компетентности в той или иной области является одним из способов, которым такие люди могут устроиться в обществе. Эти люди – часто добившиеся успеха «профессионалы», и редко кто способен разглядеть под этой личиной прискорбное состояние их самооценки.   Их компетентность в своей области -  благословение и проклятие одновременно.  С одной стороны, адвокат, который является героем для своих клиентов, по роду своей деятельности насыщает многие из своих потребностей в уважении; с другой стороны, если он пытается раскрыть свою потребность в одобрении близким людям, к нему могут отнестись с недоверием или, хуже того, с негодованием и отвергнуть его. Очень часто, когда добившимся успеха выходцам из нарциссических семей случается попросить о помощи, они сталкиваются с отношением «На что же вам жаловаться?»

Далее, если компетентность в решении определенных задач – единственный известный человеку способ доказать себе и другим, что он имеет ценность, тогда он должен, по определению, иметь перед собой задачи. Таким образом, всегда должны быть еще курсы, которые нужно пройти, еще степени, которые нужно получить, еще работы, в которые нужно впрячься, еще спортивные команды малышей, которые нужно тренировать, еще разновидности печенья, которые нужно испечь, еще клиенты, с которыми нужно заключить контракты, еще более высокие нормы, которые нужно выполнить, еще души, которые нужно спасти и так далее, и так далее.  Семена трудоголизма действительно сеются в нарциссических домах; слова «я делаю, следовательно, я существую» могут послужить девизом на гербе многих, кто вырос в таких домах.

как бы мы ни любили или ни ценили другого человека, мы редко способны поддержать абсолютно все его действия, слова или идеи. Это вдвойне сложно, поскольку человеку может быть трудно отличить критику (недостаток одобрения) своих действий от критики своей личности. Перефразируя «я делаю, следовательно, я существую», можно сказать «не одобряешь того, что я делаю – следовательно, не одобряешь меня самого».

Человеку, выросшему в нарциссической семье, может быть трудно стать хорошим работодателем, менеджером или администратором, поскольку он приравнивает коррекцию к отверганию, и ему может быть очень сложно проводить необходимые коррекции или укреплять дисциплину среди подчиненных. Такой человек склонен неправильно пользоваться служебными полномочиями.

Власть и ответственность

В четвертой главе мы ввели диалектическую пару «ответственность-контроль». Пара «власть-ответственность» также представляет проблему для людей из нарциссических семей.  Поскольку эти люди склонны принимать ответственность за вещи, которые не контролируют, и отказываться от ответственности за вещи, которые в их власти, то они соответственно склонны пользоваться властными полномочиями, которых у них нет и отказываться от полномочий, принадлежащих им по праву.

Трудность принимать и разумно пользоваться властью может лежать очень глубоко. Поскольку в своих нарциссических семьях они хорошо усвоили, как быть отражающим и реактивным, такие люди склонны занимать позицию угодничества. Эта потребность быть принятым часто маскируется под сверхдемократичность: я не могу принять решение (высказать суждение, прервать обсуждение), так как должен быть справедлив ко всем.

Перевод: я боюсь, что кто-то отнесется ко мне неодобрительно. Эта нерешительность, маскирующаяся под «справедливость» есть злоупотребление властью, и это ощущается теми, кого это затрагивает, вызывает их негодование.   Власть несет на своей спине ответственность; готовность использовать власть должным образом и честность встать за окончательными решениями, что и подразумевает власть – вот суть ответственности. Отказ действовать необходимым образом в любой из областей оскорбителен для тех, кто зависит от человека, наделенного властью.

Действительность текущего момента

Фокус, конечно, состоит в том, чтобы принять действительность текущего момента. Так же, как в принятии действительности прошлого (см. четвертую главу), эти пациенты нуждаются в помощи, чтобы принять действительность того, кто они теперь как взрослые. Так как старые ленты из прошлого продолжают проигрываться в их сознании, убеждая их не перехитрить себя или «не вырасти из своих штанишек» (говоря «Ты ведешь себя как эгоист» или «Да кто ты такой?»), этим пациентам действительно нужна проверка действительности по поводу того, кто они и кем себя считают, чтобы переориентироваться на принятие власти и ответственности, приличествующих взрослому.

По мнению врачей, которые обучались применению модели нарциссической семьи, особая сила этой модели состоит в ее способности позволить пациенту увидеть свой опыт жизни в семье происхождения в таком свете, который позволяет почувствовать себя менее «дефектно особенным» (или, как выразился один пациент, «неизлечимо уникальным») и как более подлинно ценным; это – положительный, обнадеживающий вид терапии. Эти практики ощутили больше силы в своих руках, получив базовую схему логических связей и техники, хорошо работающие с большим процентом пациентов.

Источник: Stephanie Donaldson-Pressman, Robert M.Pressman – The Narcissistic Family: Diagnosis & Treatment
Стефани Дональдсон-Прессман и Роберт М. Прессман «Нарциссическая семья: диагностика и лечение»

Иллюстрация: Sam Moshaver

«Безутешное дитя»

Небольшой отрывок лекции о первичной проекции, областях негатива в психическом и, собственно, предпосылках формирования пограничной личностной организации психики и того, что в последствие, в терапевтическом пространстве скорее всего проявится в виде негативной терапевтической реакции. Об этом детально и ярко рассказывает А.И. Коротецкая (преподаватель Института Психологии и Психоанализа на Чистых Прудах)

«Фрейд говорил о так называемой первичной проекции. Т.е. существует период в нашем функционировании, который Фрейд называет «Я чистое удовольствие», или «наслаждающееся Я». Существует период в жизни человека, когда Я функционирует согласно принципу удовольствия. Это парадоксально звучит, потому что Я появляется, наталкиваясь на реальность. И принимает принцип реальности, только тогда появляется Я – инстанция.
Этот маленький отрезок времени, неизвестно сколько длящийся – 10 минут, день, час — но он существует. Он характерен тем, что все то, что вызывает удовольствие, остается внутри. А все то, что вызывает неудовольствие, проецируется сразу же вовне, как не принадлежащее Я, а имеющее отношение только к внешнему миру.
В этом периоде формируется внутренний объект, и это внутренний объект является объектом, который в себе несет лишь положительные, лишь хорошие качества, способности хорошо, правильно, достаточно удовлетворять субъект.
А во вне остается то, что выталкивается, это становится внешним объектом. Это первичная проекция.
То есть неудовольствие выталкивается вовне, удовольствие остается внутри. Из чистого удовольствия формируются объекты – источники удовольствия, а из вытолкнутого – появляется внешний объект.
Как говорит Фрейд, внешнее, то есть ненавистное и объект в самом начале были идентичны.
То есть внешнее = ненавистное = объект.

Здесь мы находим первичное расщепление, то есть опыт, который переживается субъектом, расщепляется на две части, удовлетворяющую и неудовлетворяющую.

Мы помним, что переживание удовольствия оставляет мнестические следы, в которые происходит повторная инвестиция, и последующие…
И вот это будет той основой, из которой будет развиваться психическая ткань.
Андре Грин говорит о том, что вот есть этот первичный опыт получения удовольствия. Потом как при любом нормальном функционировании, наступает период, когда это удовольствие нельзя получить сиюминутно, нужно подождать, пока объект внешний не удовлетворит потребности этого субъекта. Для того, чтобы справиться с этим ожиданием, у субъекта развивается так называемое галлюцинаторное удовлетворение желания.
То, что галлюцинируется, по качеству отсылается к периоду «я чистое удовольствие» (из внутреннего источника). То есть галлюцинируется не то, что твое желание удовлетворяется так себе «на троечку», а галлюцинируется, что это желание удовлетворяется по полной программе.
То есть галлюцинаторная реализация желания переживается как достаточно полное удовлетворение. А потом уже появляется объект, который на самом деле удовлетворяет желание субъекта.

И тут появляется большая головная боль для нас. Потому что реальный объект никогда не сможет удовлетворять так, как удовлетворялось Я в этом «периоде чистого наслаждения».
И тогда мы имеем следующее: мы имеем реальный объект, который удовлетворяет желание этого человека, как может. И имеем его опыт полной реализации его желания. И чем больше разница между первым опытом, и тем опытом, который он получает потом, тем хуже его способность принимать удовлетворение с помощью реального объекта.

И тогда этот реальный объект, который как-то пытается удовлетворить, просто отвергается субъектом. Это и есть область негатива в психике. То есть, там где объект не подошел к субъекту достаточно быстро, как субъект этого желал, когда он еще не истощился до конца своей способности и возможности, какая у него есть.

Пока он не слишком долго галлюцинировал эту реализацию желания, тогда эта связь объект-субъект сохраняется.
А когда субъект был вынужден слишком долго удовлетворяться галлюцинаторно, этим способом, тогда он просто не может принять реальный способ удовлетворения. Потому что слишком большая разница между одним качеством и другим. Качество, который дает реальный объект, уже не является для субъекта удовлетворением.

Это происходит тогда, когда субъект вынужден долго галлюцинировать эту реализацию желания, то есть реальный объект долго отсутствует, долго неудовлетворительный, неудовлетворяющий.
И тогда любой неудовлетворяющий [как хотелось бы в идеальном представлении] объект автоматически становится плохим объектом.
То есть плохой не потому, что не дает грудь, а потому что дает грудь не так, как хочет субъект. Не потому, что молока нет, а потому что молоко какого-то другого качества, не того, какого ожидает субъект.
А если объект плохой, то по логике первичной проекции, он сразу выталкивается вовне, как принадлежащий к внешнему миру, и между ним и субъектом появляется дистанция. От плохого объекта нужно держаться подальше.

«Он плохой, от него надо держаться подальше, следовательно, брать у него молоко нельзя». А кушать-то хочется… И этот плохой объект становится еще больше неудовлетворяющий, и его еще менее можно допускать к себе, и от него еще дальше нужно держаться.
Если наблюдать за такими мамами с такими детьми (которых мать трясет и трясет, но не может успокоить) ощущается, как это напряжение увеличивается. Все напряженнее и напряженнее становится, сгустком какого-то напряжения.

Плохой объект, он изначально плох только тем, что он не смог подстроиться под ритмы субъекта: когда подходить, с чем подходить, и как его удовлетворять. Он отсутствовал больше, чем мог выдержать субъект это его отсутствия.

Поэтому с хорошими намерениями этот объект, эта мама с намерением накормить ребенка подходит к нему, а ребенок не может принять эту грудь, потому что эта грудь не соответствует ожидаемому. Потому что пока она подходила к нему, он уже настолько насытился этими галлюцинациями, и эта реальность будет настолько не схожа с той, что он себе представлял, что воспринимается как чужая, и принять ее невозможно.

Вопрос из аудитории: — На всю жизнь?
А.К. — На всю жизнь. Потому что на выходе мы имеем пограничную личность. В лучшем случае. Которая конечно же страдает от того, что не всё у него получается так, как она хочет. А больше получается, как она не хочет.
Это как в том примере, когда долгая засуха – несколько лет — а потом пошел дождь. И когда уже дождь пошел, то вода не впитывается, потому что ей некуда проникнуть, не осталось этих ходов. Это клиника негатива.
Мать пришла. Она была столько ожидаема, ожидание ее столько инвестировалось, что она стала этим отрицаемым объектом, когда она появилась в реальности.
Она появилась, а для субъекта её нет [по причине несоответствующего фантазмам качества].
Люди потом всю жизнь ждут. Они могут получать, но все время не то. И отсюда вот эти пустоты, которые характеризуются клиникой негатива, что свойственно пограничным пациентам, и о которой они активно говорят. Они же очень часто описывают свои переживания: чувствую пустоту, в душе, в груди, в голове, отсутствие, нехватку.
Эта не та нехватка, кастрационная, нет. Это глубинная нехватка, пропасть. Я как будто проваливаюсь в пропасть. Это не психотическая пропасть, из которой нет выхода. Это ощущение пустоты. Потому что там, где должен был быть объект в психике, там отрицаемый объект. И описывают пациенты эту пустоту как страдание. Как мучительное состояние, где боль, оттого что нет душевной боли.

Для того, чтобы другой появился, нужно чтобы качество этого удовлетворения менялось во времени. Другой появляется, когда мать становится другой во взаимоотношениях. То есть она не полностью инвестирует его, как в первый день, а дала что-то ему, потом пошла мужа «поинвестировала», потом кошку, или соседку. Потом вернулась к своему ребенку, и вернулась иная, с другой дозой инвестиций вернулась к нему. Не с той, с которой он ее ожидает, а с другой. То есть плохая, чужая. Первая реакция на чужого «все чужие – плохие», и чем хуже с этой чуждостью, инаковостью другого мы справлялись в детстве, тем хуже потом справляемся с чуждостью других во взрослой жизни. Но это универсальная реакция: чужого оценивать как плохого. Но в начале…»

При копировании или цитировании ссылка на Институт Психологии и Психоанализа на Чистых Прудах обязательна

«Джонни, сделай мне монтаж!»

За то время, что я работаю, мне становится всё более отчетливо виден конфликт между реальностью психотерапии, и теми ожиданиями, с которыми в большинстве случаев обращаются пациенты за помощью к психотерапевту.

И это так удивительно!

Удивительно, какие мощнейшие по силе бессознательные представления управляют внешне взрослыми, а часто и весьма интеллектуально развитыми людьми. Словно психика элементарна по устройству, открыта, легко доступна для внедрения инородного, не обладает вязкостью и защитами, а созревание чего-то недозревшего без колебаний и усилий происходит по мановению руки. Хотя чего удивляться? О господстве принципа удовольствия в основе бессознательного любого человека Фрейд написал многие километры текстов уже более ста лет назад :)

Об этом можно много размышлять, и пока я думала, у меня родилась схема, отражающая, как мне кажется, основу этих примитивных бессознательных представлений большинства людей о возможностях терапии и своем собственном могуществе в этом процессе (но чаще – могуществе, спроецированном на психотерапевта).

Полагаю, именно на фоне таких глубинных, аффективно-заряженных, но полностью неосознаваемых ожиданий от психотерапии, некоторыми людьми и делаются неутешительные выводы, из серии «психотерапия не помогает», «психология это ерунда» и тд.

На деле же весьма небольшое количество людей способно выдержать существующую психотерапевтическую реальность, со всем букетом непростых переживаний растерянности и непонимания, надежды и отчаяния, ожиданий и разочарований, сомнений и ненависти, прогрессов и регрессов, которые в этом процессе абсолютно неизбежны.

Выдерживать таким образом, чтобы одновременно с проживанием всех этих чувств и состояний, запущенных присутствием другого человека, терапевта, сидящего напротив, выращивать свою способность наблюдать за этими переживаниями и колебаниями Души, а в дальнейшем научиться понимать их природу, ну и конечно назначение. На это способны поистине отважные.

Слова Томаса Заса о том, что ясное мышление требует мужества, а не интеллекта, полностью подтверждают реальность психотерапевтического процесса, который, по моим представлениям и личному опыту, особенно опыту в качестве клиента, выглядит скорее всего именно так:

К сожалению, картинка не способна передать внутреннее состояние людей, которое порой субъективно ощущается ими даже более плачевным, чем до прихода на психотерапию. Как может чувствовать себя тот, у кого постепенно начинает размораживаться давно и наглухо отмороженный орган? Как может чувствовать тот, кто увидел свою историю без прикрас, чьи иллюзии начинают крошиться и отваливаться, ранее вполне привычная картина собственного Я расшатываться, а прежние привычные способы жизненной адаптации трещат по швам?

Все это связано с всеобъемлющей душевной болью. Поэтому и речь здесь идет о мужестве её выносить на протяжении какого-то времени.

О мужестве оставаться, несмотря на рефлекторный импульс избавиться или уйти. О мужестве продолжать находиться в поиске, в наблюдении за собой, когда хочется повернуть назад и все «неудобное» для восприятия вычеркнуть.

К сожалению, перемен без боли не бывает. Как и накачанных мышц не существует без пота, боли и усталости на протяжении какого-то значительного времени. Вообще ничего не бывает без вложений и преодоления самого себя, себя-привычного. А потому и прогресс возможен лишь для тех, кто смог выдерживать эти нагрузки, даже я бы сказала перегрузки… Кстати, если просто годами приходить в спортзал и бродить по нему с полотенцем на плече – ничего не изменится. Хотя стаж пребывания в зале будет засчитан. Это тоже важно иметь в виду.

То, что я здесь описываю, конечно не означает, что изменить жизнь люди могут только прибегнув к психотерапии. В мире для перемен существует бесчисленное множество разнообразных способов. Просто здесь я рассказываю лишь про тот, который хорошо известен мне самой, и в котором я уверена непоколебимо.

Много лет назад я пришла к своему психотерапевту, как и героиня одного симпатичного фильма, в состоянии тотального невежества, наделенная буквальным восприятием и с кучей даже самой для себя непонятных ожиданий. «Сделай так, чтобы прекратилось плохо и настало хорошо», примерно так можно было бы определить запрос того времени. Хотелось изменений, но чтобы самих собой свершившихся. Ничего не хотелось искать, понимать, размышлять и анализировать. Хотелось надежный переключатель из положения «плохо» в противоположное, в «хорошо». И так же как у главного героя фильма, у моего терапевта был весьма озадаченный вид, какой бывает у людей, трезво оценивающих масштабы предстоящей работы и с грустью понимающих сомнительность прогноза.

«Сейчас мне плохо, сделай, чтобы стало хорошо», наверное, самый коварный из запросов на психотерапию. В нём может быть обжигающее страдание, толкающее человека обратиться за помощью, но почти не быть психического пространства для обхождения с внутренним содержимым психики, для связывания, для развития мышления. Принцип удовольствия, а вернее импульс избегания неудовольствия рулит. Всё, как у зверей, практически.

Чтобы превратиться в человека, мало родиться homo sapiens. Человека отличает от животного – рефлекторно действующего в рамках обусловленности по принципу «стимул-реакция» существа, ограниченно способного перерабатывать и ассимилировать новый опыт — развитые лобные доли, кора головного мозга.

На сегодняшний день именно психотерапию я считаю одной из потрясающих возможностей, посредством которой человек может действительно стать Человеком, существом осведомленным и осознающим самого себя. Если бы люди на старте могли оценить разницу, все было бы проще. Но это невозможно, к сожалению. А потому помочь возможно лишь небольшому числу решительных, терпеливых и ищущих.

Яблоко на ветке дерева не станет спелым по щелчку, а будет очень постепенно созревать – с весны до осени, при благоприятных условиях внешней среды. Лобные доли, недостаточно развитые для нормальной человеческой жизни к 30-40-50 годам, можно развить благодаря планомерным вложениям своего внимания, сил, времени и прочих ресурсов в специально организованный и обустроенный (в том числе посредством психики самого терапевта) процесс психотерапии. Во всем этом науки, причинно-следственных цепочек и диалектики гораздо больше, чем магии и чуда. И все же жаль, что большинству по-прежнему нужен «монтаж»

Автор – психолог, психотерапевт Наталия Холина

В тексте использован фрагмент  х/ф «Человек с бульвара Капуцинов»

Что возможно в психотерапии

Каждого клиента в психотерапию приводит страдание. Почти незаметное, нарастающее годами, или резко возникшее в ситуации кризиса, или всю жизнь ощутимое на фоне окружающей человека среды. Оно бывает понятно и названо словами, или не иметь слов для выражения, а потому проявляться как-то иначе – в поведении, в виде телесных симптомов или внешнего «мистического» влияния на жизнь человека. Но всегда существует это нечто, указывающее на непорядок: явное или завуалированное, конкретное или интуитивное, резко ощутимое или туманное.

И конечно неудивительно, что человек приходит к специалисту с надеждой на избавление, а порой даже с явно выраженным напористым требованием быстро «выключить» это никогда не стихающее мучение.

Специалисты помогающих профессий такую ситуацию зачастую называют «запросом на облегчение», и что, в общем-то, является абсолютно нормальным и вполне понятным желанием для обычного человека, впервые оказавшегося на приеме и не имеющего клиентского опыта.

Но вот тогда возникает вполне закономерный вопрос: что такого есть у психотерапевта, что он возьмет и избавит человека от его мук? Какое волшебство или обезболивающее у него есть для этого? Далее

Любовь из коробки

Сегодня весь день вспоминаю один симпатичный художественный фильм, далеко не новый и не особо кассовый, однако действительно глубоко меня тронувший.

Это кино под названием «Ларс и настоящая девушка» (Lars and the Real Girl), с чудесным Райаном Гослингом в главной роли, снятое в 2007 году австралийским режиссером Крэйгом Гиллеспи (большое спасибо Гинте Р., когда-то рассказавшей мне о нем).

То и дело я мысленно возвращаюсь к истории застенчивого парня по имени Ларс – то ли комедийной, то ли драматичной – но весьма символично открывающей глубочайший смысл такого процесса, как «работа скорби», отражая всю важность и необходимость проделать эту работу горя, во имя способности человека к зрелой любви.

Но начать я хочу издалека. Далее

Когда терапия не помогает

Совершенно очевидно, что есть люди, которым психотерапия не помогает. Причин тому множество.

Это могут быть люди, выбравшие «не ту таблетку».
Страдание, дискомфорт, тупик, и вместе с тем надежда, а еще СМИ, рекомендации авторитетных персон или отзывы счастливчиков, которым терапия помогла, зачастую подталкивают людей обратиться к психологу или психотерапевту за помощью. Однако дальше приходится чем-то платить. И я говорю не только о времени, эмоциональных и материальных затратах, связанных с прохождением психотерапии, хотя и они весьма внушительны. Далее

Идущие из хаоса…

Люди, лишенные в детстве адекватного родительского объекта, во взрослой жизни испытывают огромные трудности при взаимодействии с миром и населяющими его другими людьми.

Зачастую, выросшие в таких условиях, они имеют склонность к пограничной (а порой и психотической) организации личности и с большими затруднениями вписываются в социум.­

Чаще всего им свойственно многообразие ярко выраженных личностных нарушений, таких как нарушение мышления, восприятия, глубокие искажения картины мира и себя. Такие люди отличаются большими сложностями в эмоционально-волевой сфере и поведенческих проявлениях, и, как следствие всего вышеперечисленного — в сфере межличностного взаимодействия, так как проблемы с контактом, границами, динамикой, слиянием и дистанцированностью, толерантностью, принятием и сопереживанием, доверием и уважением к Другому будут  постоянно проявляться во взаимоотношениях, к тому же на всех уровнях: как в отношениях с собой (как правило, они не удовлетворены качеством своей автономной, одиночной жизни, или имеют серьезное телесное страдание), так и с другими (они не могут найти и выбрать подходящего партнера, создать пару, и тем более — построить здоровую семью, ту, где со временем появятся условия для рождения и гармоничного развития детей). Далее

О работе горя и длительности психотерпии

«… в психотерапевтическом диалоге мы работаем над тем, чтобы приблизиться к боли. Однако это делается для того,
чтобы затем оставить её позади».
Финн  Скэрдеруд

Давно об этом размышляю, решила, наконец, поделиться мыслями на тему того, почему глубинная психотерапия бывает довольно продолжительной.

В свое время я частично уже коснулась факторов, влияющих на сроки терапии, классифицируя это здесь и касаясь этой темы в других своих статьях.

Сегодня же мне хотелось бы обратить внимание на другой весьма существенный аспект, прямым образом влияющий на длительность психотерапии. Далее

Ты только тогда становишься Настоящим…

— Ты только тогда становишься Настоящим, — внушала Вельветовому Кролику мудрая старая Кожаная Лошадь, — если кто-то долго-долго любит тебя. Не просто играет с тобой, а ДЕЙСТВИТЕЛЬНО любит.

— А это больно? — спросил Кролик.

— Иногда, — ответила Кожаная Лошадь, потому что всегда говорила только правду. — Но если ты Настоящий, ты готов стерпеть боль.

— А как это происходит? Раз и готово, словно тебя завели ключиком, или постепенно?

— Постепенно, — сказала Кожаная Лошадь. — Ты же становишься Настоящим. На это требуется много времени. Поэтому-то это так редко происходит с теми, кто запросто ссорится, несговорчив или требует к себе особого отношения. Обычно бывает так к тому времени, когда ты становишься Настоящим, у тебя уже потертая шерсть, вываливаются глаза, болтаются конечности, и вообще у тебя очень жалкий вид. Но это не будет иметь ровным счетом никакого значения, потому что тот, кто стал Настоящим, не может быть безобразным. Разве что в глазах тех, кто ничего не смыслит.

Марджери Уильямс «Вельветовый Кролик»

Следующая страница »


ТОП-777: рейтинг сайтов, развивающих Человека счетчик посещений