Еще о нарциссизме

Хорошо о нарциссизме пишет Алена Лукьянова. Много светлых мыслей, подробно и просто объясняющих, почему часто взрослые и социально состоявшиеся люди приходят в терапию с темой: «у меня же все хорошо – отчего же мне так плохо?». Очень рекомендую. Но прежде – о зачатках этого феномена.

В том месте, где происходит первая встреча родителя и ребенка,  у родителя есть факт наличия ребенка – и все. Дальше с этим фактом можно обходиться любым из перечисленных выше способов.

Удерживая фокус внимания:
– на ребенке,
– на то, что я делаю с ребенком,
– на том, что ребенок делает со мною,
– на том, как выглядит мой ребенок для кого-то другого,
– на том, как выгляжу я-родитель для кого-то другого,
– на том, как выглядим я-родитель и ребенок для кого-то другого,
– на собственных фантазиях о том, что есть мой ребенок,
– на собственных фантазиях о том, каким должен быть мой ребенок,
– на своем детском опыте и попытках «с ребенком «сделать так же» или «сделать с точностью до наоборот»,
– на том, что «правильно» и что «неправильно» в детско-родительских отношениях,
– на чем-то постороннем вообще…

Хроническое удержание любого из этих фокусов приводит к тому, что ребенок становится объектом. Который взрослый человек, родитель, использует в каких-то своих интересах.

Естественно, в такой ситуации процесс сепарации-индивидуации для ребенка становится проблематичным до приближения к полной невозможности. Ибо кто же по доброй воле расстанется с очень нужной вещью, которую можно пользовать и так, и сяк, и кое-как… И делать это с чистой совестью. Потому как в картине мира подобного взрослого «я тебя породил» – по умолчанию означает полное и пожизненное право собственности на порожденное. Для того и рожали, в общем-то, чтобы использовать.

На птичьем языке психо-специалистов это называется сепарационными проблемами родителя.
В переводе на простой русский значит, что умения строить взаимо-использующие и взаимо-выгодные отношения с равными себе такому родителю не завезли.
Либо он не умеет сознательно предъявлять свои потребности, потому что сам не определяет, чего ж ему сейчас надо – то ли музыки и цветов хочется, то ли зарезать кого-нибудь.
Либо определить может, но предъявлять – боится. Потому что уверен: идти к кому-то, просить чего-то – бесполезно, все равно не дадут.

Для обеих категорий ребенок – просто ценнейший кладезь.
Для первой – потому что ловить на лету и считывать по лицу то, что от него требуется, для слабого и подчиненного – залог выживания.
Для второй – потому что у ребенка нет выбора, давать родителю то, чего тот от него требует ли не давать, куда он, слабый, зависимый и подчиненный, денется  с этой подводной лодки.

И первое, и второе порождает эксплуатацию детей родителями и родительское психо-эмоциональное насилие над детьми.
Это – те варианты, которые называются скрытым насилием и скрытой эксплуатацией.
Когда формально – все, вроде, тип-топ: одет-обут-накормлен, не бит, не насилован.
Это те варианты, после которых, вроде бы, вполне взрослые и социально состоявшиеся люди приходят в терапию с темой: » у меня же все хорошо – отчего же мне так плохо?».
И – я вам скажу – это счастье, если они с этой темой в терапию приходят. А не сидят тихонько, в обнимку со стыдом, продолжая насиловать себя многолетними попытками «быть счастливым».

* * *
Понятие нарциссизма в психоанализе появилось достаточно поздно, Фрейд эту тему изначально игнорировал. Возможно, это было связано с тем, что в те времена эта тема  была не особенно актуальна, тогда психоаналитики больше боролись с подавленными влечениями – сексуальными, агрессивными.

Тема нарциссизма – это тема самооценки. Которая становится актуальной лишь после того, как у человека более-менее формируется осознание собственного Я. И в данном случае речь идет не о той самооценке, которая подразумевается в общей психологии как сознательный акт оценивания человеком самого себя, а некоего более глубинного отношения человека к самому себе.
Да-да, вот то самое «умом я всё понимаю, но…»

Психоаналитик Хайнц Кохут, ставший основоположником разработки тематики нарциссизма, заинтересовался этой темой после того как, работая с клиентами, обнаружил, что для многих из них классическая психоаналитическая техника оказывается неподходящей, этот формат работы подобных клиентов не продвигал, а, наоборот, сильно фрустрировал.
В этом плане с тех пор мало что изменилось: при встрече с чем-то, не влезающим в текущую картину мира, встать со стула, покрыть терапевта матом позором и гордо удалиться в сторону моря – для нарциссов 21-го века такая же обычная практика, как и для нарциссов времен Кохута.

Кохут исходил из того, что ребенку для нормального развития необходимо удовлетворение двух, очень важных для него, потребностей:
— потребности в положительном отзеркаливании, в получении от матери послания «ты для меня лучше всех!»
— потребности в идеализации значимых фигур.То есть, это потребность восхищать других собою и потребность самому восхищаться другим(и).

Идеализация – это, по сути, некое инвестирование. Если я хочу быть каким-то – сильным, смелым, умным, красивым, добрым, заботливым, нужное подчеркнуть, недостающее добавить – мне нужен тот, кого я буду считать образцом этих качеств; тот, кому я буду в этом подражать, с кого буду брать пример. Естественно, первым объектами для детской идеализации являются родители. Просто потому, что они-то всегда под рукой.
Для мальчика естественно хотеть быть, к примеру, сильным и умным, как папа.
Для девочки естественно хотеть быть, к примеру, доброй и красивой, как мама.
Но не всем везет на умных-сильных пап и красивых-добрых мам.
Соответственно, если объект оказывается неподходящим для идеализации – то подражать некому и «вбирать в себя» некого. Процесс развития от того, «какой я сейчас» к тому «каким я могу быть» оказывается нарушен.В зависимости от ряда факторов, возможно или залипание в одной из полярностей – «самого плохого/самого хорошего человека на свете», или регулярные скачки между ними, с переживанием себя то грандиозным и великим, то ничтожеством и чудовищем вида ужасного.

Поэтому если вам кто-нибудь начнет рассказывать, что у нарциссов нет травм – не верьте.
По сути, тот типаж, который называют патологическим нарциссом – это одна сплошная травма. Катастрофическая дыра в том месте себя, где, согласно базовой комплектации, положено находится идентичности. И дыра эта охраняется похлеще любой государственной границы. Не столько от других, сколько от самое себя. Потому что обнаруживать всю ту бездну отчаяния, которая скрывается под напускным великолепием, очень болезненно. И великолепие-то было в свое время именно для того отрощено, чтобы за ним от боли и отчаяния прятаться.
Соответственно, каждого, кто попытается туда, за крепостную стену величия, к отчаянию и боли сунуться, нарцисс будет отстреливать с двух рук сразу на поражение, безо всяких предупредительных выстрелов.

Через положительное материнское отзеркаливание ребенок убеждается в ценности своего присутствия в мире, в том, что он – важен, его потребности и проявления – значимы.
Если этого положительного отзеркаливания не дают, остается тот вариант, когда за неимением гербовой пишем на туалетной:
— либо выучить плохое к себе отношение и впасть в переживание собственной плохости-неполноценности,
— либо пойти по пути грандиозности – «мне никто не нужен, я и без вас знаю, что я самый лучший».

Потом из нарциссически травмированных детей вырастают нарциссически травмированные взрослые.
Нагородившие за прожитые годы вокруг своих травм кучу разной толщины и высоты заборов из социальных достижений и умственных рационализаций. Но неудовлетворенная потребность что вода – всегда дырочку найдет и будет просачиваться наружу требованием удовлетворения. И самым частым адресатом этих требований становятся дети. Все по тому же принципу – они всегда под рукой и никуда от этих требований не денутся.

Нарциссические нарушения можно квалифицировать как результат преждевременного выталкивания из слияния в то время, когда потребность в нем еще сохраняется.
Например, родителям хочется, чтобы ребенок раньше всех начал ходить. Или читать. Или всех поразил своим очень быстрым развитием. Естественно, они начинают всячески его к этому подталкивать. А процесс близости становится регламентированным. Если родителям нравится, что делает ребенок – его хвалят, им восхищаются, его приближают к себе. А если он что-то делает не так, его, наоборот, отталкивают. То есть, позитивное отзеркаливание, в котором ребенок остро нуждается, становится жестко привязанным к его достижениям.
Нарциссичный родитель – это зеркало, в котором ребенок как таковой не отражается никогда. В нем отражается лишь то, чего ребенок достиг. Вернее, в нем отражаются те амбиции родителей, которые ребенок смог удовлетворить.

Разумеется, ребенок это все выучивает.
Та картина мира, что формируется в ребенкиной голове в результате подобного воспитания, является максимально плоской и черно-белой. Опирающейся на ряд ключевых позиций:
— сам(а) по себе, без достижений, блеска и треска, я не существую,
— я должен всегда быть на высоте, никогда не делать глупостей и не совершать ошибок (патамушта см. пункт 1),
— быть всегда и во всем совершенным невозможно, поэтому нужно приложить максимум усилий к тому, чтобы таковым казаться
(этот пункт довольно быстро вытесняется в подсознание, потому что см. пункт 1).

Что при этом нравится или не нравится самому ребенку, естественно, никого из родителей не интересует. Их, в принципе, не интересует ребенок сам по себе, отдельно от их амбиций.
Главная – она же, по сути, единственная – задача ребенка при таком раскладе: всеми возможными способами подтверждать, что его родители – это такие родители! Просто Родители с большой буквы Р. Нет, со всех больших букв. Эдакие Пигмалионы Пигмалионовичи Пигмалионовы.
Выбора подтверждать или не подтверждать – повторю – у ребенка нет. Ему необходимо хорошее отношение со стороны тех, от кого он зависит, и это хорошее отношение ребенок будет заслуживать всеми силами, не щадя живота своего. Тем более, что ему есть, с кого брать пример. Ведь и родители в этом случае тоже не щадят своего живота, вкладывая время, силы и деньги в то, что им кажется ребенком. А на самом деле – в то, чем должен быть ребенок для того, чтоб родительская душенька осталась довольна.Если родительские амбиции по счастливой случайности совпадают с природными задатками ребенка, то на выходе получается очередная мировая знаменитость, с трогательным придыханием озвучивающая текст: «всеми своими результатами я обязан(а) поддержке моих родителей». С последующим длинным перечислением того, что было родителями проделано для того, чтобы нынешняя знаменитость таковою стала.

В гораздо более частом количестве случаев результатом является человек, который
— отходил кучу лет в музыкальную-художественную-спортивную школу потому что родители туда записали,
— закончил такой-то вуз потому что родители так решили,
— или, в принципе, получил это самое высшее образование потому что родители считали, что диплом должен быть,
— создавший семью с тем, кого родители сочли подходящей парой
…и так далее, и тому подобное.

На этой картине мира, как на фундаменте, формируется то, что Винникот называл «ложным Я» – пышный фасад из хронической успешности, хронического великолепия и всякой прочей хронической замечательности. Фасад моют, лакируют и золотят с истовостью, напоминающей активный ремонт фасадов в российских не-столицах вдоль той трассы, по которой должны просвистеть в своих роскошных авто по оказии заехавшие в не-столицу высокие гости. Вглубь, за фасад, все равно никто не заглянет – высокие гости туда не пойдут сами, а нарцисс за свой фасад никого никогда не пригласит.

Тот анекдот, в котором еврейское мамо на вопрос о том, сколько лет ее очаровательным малышам, отвечает: «доктору – пять, а адвокату – семь»,  таки как раз очень яркая иллюстрация того, что психоаналитики называют использованием ребенка в качестве своего нарциссического расширения.

Объединяет подобных людей то, что, несмотря на то, что у них все хорошо – то есть, имеется полный набор атрибутов, призванных обозначать удавшуюся жизнь (квартира-машина-супруг(а)-дети-карьера), в глубине души им хронически плохо.
А признаваться в том, что плохо – даже самим себе – им зачастую бывает очень стыдно. Более того, само наличие этого плохо способно заставить их сомневаться в собственной умственной полноценности – ведь все атрибуты того, из чего должно состоять хорошо, у них в наличии, а если хорошо при наличии этих атрибутов так и не наступает – то, видимо, это с головою что-то не в порядке. Или атрибутов недостаточно. Значит, для того, чтобы хорошо таки стало, надо квадратных метров еще больше, кресло еще выше, машину еще круче, часы еще дороже, жену еще моложе/мужа еще богаче…

О том, что хорошо, на самом деле, получается совсем другим способом, такие человеки искренне не в курсе.
Потому что никто и никогда не заботился о том, чтобы им было хорошо.
Зачастую так и помирают, не узнавши. Потому что для нарцисса, залипшего в позиции грандиозности, реально легче сдохнуть – убить себя работой, рискованным вождением автомобиля, пренебрежительным отношением к здоровью, спиться или сторчаться – во цвете лет и блестящих достижений, чем признаться в том, что ему плохо, больно, тоскливо, одиноко… в том, что ему может быть что-то от других людей нужно.

Источники: http://lual.livejournal.com/189475.html, http://lual.livejournal.com/190631.html, http://lual.livejournal.com/190259.html