Особенности пограничных пациентов. Часть 1

«Я буду убит, если покажу настоящего себя»

Известно, что пограничный уровень организации психики нельзя отнести ни к  невротическому, ни к психотическому, и вместе с тем он несет в себе характерные черты и того, и другого.

Ранее схематически я уже описывала особенности функционирования личности на разных уровнях психики, например, здесь или здесь . Один из давних моих текстов на данную тему «Пограничный клиент. Часть 1» также дает некоторые разъяснения относительно формирования пограничной структуры.

В свое время Адольф Стерн ввел в психоаналитическую литературу термин «пограничное состояние», описав группу пациентов (которых он рассматривал как крайне нарциссичных), демонстрировавших явное сопротивление психотерапии, и которые, по его словам, страдали от «психического кровотечения». Кроме того, психическая травма вызывала у этих пациентов эмоциональный паралич, они демонстрировали ригидность ума и тела, неуверенность, часто мазохизм, и страдали от глубоко укорененного чувства неполноценности.

Большинство пограничных пациентов живут так, чтобы избежать сильной психической боли вследствие покинутости, и для этого они используют такие психотические механизмы, как защитная идеализация, расщепление, отрицание и обсессивно-компульсивная активность или, напротив, становятся инертными. Эти психические механизмы заменяют им нормально функционирующую Самость1, которая является основным организатором психической жизни.

Очевидно, самость не может быть мертвой или полностью отсутствовать. Но у пограничной личности она кажется таковой.

Многие наблюдаемые особенности пограничной личности развиваются из-за недостаточного функционирования самости (иногда еще используется термин «беспомощная самость») и вследствие психотического процесса, в котором самость словно заперта, инкапсулирована.
Многие пограничные пациенты вовлечены в негативные взаимодействия с другими людьми, и зависимы от таких стимулов, как членовредительство, воровство и другое саморазрушительное поведение. Они используют эти паттерны, чтобы преодолеть внутреннее чувство внутренней мертвенности

Например, психоаналитик Леон Гринберг пишет следующее:

Из ярких особенностей пограничных пациентов, описанных в психоаналитической литературе, лично я наблюдал следующее:
– господство «психотической части личности»;
– непереносимость фрустрации;

– преобладание агрессивных враждебных  импульсов;

– использование патологического расщепления, нарциссических идентификаций, фантазий о всемогуществе и всеведении, а также идеализации в качестве центральных защитных процессов;

– нарушения идентичности;

– состояния диффузной тревоги;

– нарушения контакта с реальностью, хотя и без полной утраты связи с ней;

– временная потеря контроля над импульсами, с тенденцией к отыгрыванию вовне;

– преобладание примитивных объектных отношений;

– депрессия и крайне инфантильная зависимость от объектов;

– превалирование прегенетальных конфликтов и тенденция к развитию психоза переноса, вплоть до угрозы кратковременных психотических срывов.

Пограничных пациентов и действительно часто покидают, по крайней мере, в их фантазиях, и они мучительно сознают этот факт, в связи с чем растет готовность к ощущению пустоты и усиливается подозрение, что «хорошего объекта» вовсе не существует.

Как я уже писала ранее, ключевыми для пограничных личностей являются проблемы слияния, сепарации, союза и разъединенности различной степени интенсивности, а также невыносимые переживания под воздействием Комплекса Слияния 2, который обнаруживается в основе их структуры.

Здесь превалирует глубокое расщепление, проективная идентификация, защитная идентификация, гнев и агрессия, которые не только влияют на других людей, но часто разрушительны и для самого пациента, особенно при наличии мощной психотической части личности, а также склонности к нанесению себе телесных повреждений.

Переживания на уровне так называемого тонкого тела являются ядром пограничного процесса. Пограничная личность охвачена страхом перед силами бессознательного  (или numinosum3) и чрезвычайно уязвима перед его подавляющей мощью.

Такая личность изнасилована «демоническими» аффектами, но в то же время не в состоянии учиться на собственном опыте. Эти аффекты опустошают душу и вынуждают её существовать на краю небытия в постоянном тумане отчаяния, но в то же время пограничный человек способен к крайним формам отрицания и отщепления внутренних эмоциональных состояний, так что они не переживаются в полной мере, из-за чего пограничную личность иногда называют «как будто» пациентом, и зачастую терапевту приходится занимать позицию переживания и рефлексии этих интенсивнейших аффектов за, то есть вместо клиента.

Многих пограничных людей посещают трансцендентные видения, которые могут принимать форму религиозного опыта, а также внетелесных или околосмертных видений, что является следствием наличия очень креативного бессознательного в сочетании со слабыми границами Эго.

Из-за склонности к психической фрагментации и расщеплению своего Я и объекта на абсолютно хорошие и абсолютно плохие компоненты, пограничного пациента часто характеризуют определением «как будто»-пациент.

В общем, пограничный пациент страдает от последствий того, что ему очень не хватало позитивных откликов реальной матери, особенно когда он осмеливался проявлять себя творчески. В результате серьезного дефицита эмпатических реакций от «значимых других» пограничная личность испытывает нехватку внутренних позитивных самопредставлений.

Когда Фрейд ссылался на «океаническое переживание», он использовал этот термин для рефлексии очень ранних состояний слияния матери и младенца. Пограничный пациент страдает от отсутствия подпитки и поддержки со стороны этого «Океана», но, как правило, он знаком с мистической сферой, в которой Океан – это не его собственная мать, а неуправляемые волевым усилием бессознательные процессы.

У пограничной личности особенно заметно, как так называемое  numinosum переплетается с обыденным и вполне рациональным. Работа с таким клиентом часто толкает терапевта в область, которая находится «в промежутке» между обыденным сознанием и той уникальной таинственной сферой, которую до сих пор относят к сфере странного, или даже мистического.

Пограничный пациент, словно преждевременно изгнанный из магического мифо-поэтического пространства, был вынужден структурировать действительность, будучи еще неготовым к этому. Он словно зажат между реальностями мифа и рационального мира, слишком трудного для понимания. То есть для исцеления придется отказываться от защитных структур отрицания и искажения, встроенных когда-то очень давно, чтобы выжить, а это крайне рискованное начинание. В силу чего даже сама идея лечения может вызывать усиление тревоги, вплоть до паники и отказа.

Для пограничных состояний сознания также характерно, что взаимодействие слияния и дистанцированности доминирует над всеми остальными процессами (здесь важно отличать состояние слияния  и не путать его с понятием союза, описывающего процессы взаимодействия между людьми, например отраженного в буберовской концепции отношений в паре «Я—ТЫ»).

Пограничная личность склонна сливаться с человеком или группой до такой степени, что теряет всякое ощущение индивидуальной идентичности. То, что человек думает и чувствует, сильно зависит от хода мыслей других людей. При этом же, в то время как человек находится в состоянии слияния с бессознательным другого, одновременно имеет место и состояние психической дистанцированности, вообще отвергающее всякую связь.

Это странная стратегия пограничного человека поддерживать как отделенность, так и симбиоз, но в таких обстоятельствах пограничный человек часто является аутсайдером, и, следовательно страдает от судьбы «козла отпущения».

Так же, в защитных целях, состояния слияния могут использоваться пограничными пациентами, чтобы контролировать другого – особенно, чтобы отрицать потерю, сепарацию или преследующие аффекты, и только понимание терапевтом конфликтной природы этого состояния помогает избегать отыгрывания вовне, чтобы занять позицию понимания потребности пациента в слиянии, которое может быть понято как защита против отвержения.

Вообще, тема власти интенсивно проявляется в течение всей терапии пограничных пациентов. Это является серьезной проблемой для них, поскольку они одержимы потребностью контролировать бессознательное, как свое, так и чужое (а также и межличностное). Этот комплекс власти – источник огромного стресса для пограничного человека, поскольку где-то глубоко ему доступно знание, что этот комплекс власти препятствует аутентичной жизни, основанной на отношениях, то есть союзе и сотрудничестве с другим и своим индивидуальным бессознательным.

Есть предположение, что пограничная личность стыдится своего комплекса власти и потому тщательно скрывает его от себя и других людей, отщепляя этот комплекс от нормального эго-состояния. И поэтому естественно, что пограничная личность оказывается сверхчувствительна к теме власти, то и дело возникающей в отношениях между людьми.

Можно сказать, что пограничный человек пострадал от искажения процесса взаимосвязи, и его опыт союза деградировал к состоянию слияния и апатии, где остается лишь бездушная отстраненность между людьми, как в паре «Я—Оно». Это состояние, в котором Самость как внутренний союз мужского и женского, или как «третье», способное объединить двух людей, является безжизненным, что приводит к хроническому чувству беспомощности пациента, а в таких условиях не-союза самость не может создавать порядок, идентичность или цель.

При этом отчаяние происходит из потребности пациента овладеть опытом союза и его личных воспоминаний о предыдущих утраченных союзах. Тогда это может переживаться как замкнутый круг, поскольку такой клиент – отличный эксперт по уходу от отчаяния через множества расщепляющих защит. Зная глубины отчаяния порой намного лучше, чем большинство терапевтов, пациент отчаивается так же из-за необходимости быть учителем терапевта (в условиях того, что у него самого никогда не было гида в этой сфере, что может оказываться благодатной почвой еще для одного разрушителя терапии, такого, как зависть).

Понятно, что пациент избегает союза, поскольку не хочет испытывать глубокое отчаяние, проистекающее из травмирующего опыта ранних потерь. Лучше не пытаться, не рисковать ценой такой огромной боли – вот внутренний девиз, доминирующий в жизни пограничного человека.

Вероятно, никакой жизненный образ не отразит это демоническое внутреннее состояние отчаяния лучше, чем образ вампира (являющегося негативной формой архетипа духа). Согласно некоторым легендам, вампиры не видят своего отражения в зеркале. Вампир представляет психическую силу, которая вообще лишена идентичности. Это, в некотором смысле, совершенная теневая сторона нарцисса – психика без зеркала. Образ вампира, которого убивают лучи солнца, то есть сознания, является мощной метафорой того, что сознание может быть разрушительным для слитого с этой «темной силой» пациента.

(продолжение следует)

———————
Термины в тексте:

1 Самость – центр саморегуляции психики, который гармонизирует противоположности, такие как порядок/беспорядок, слияние/сепарация, прогрессия/регрессия, любовь/ненависть, разум/тело.
«Самость является не только центральной точкой, но и тем пространством, которое включает в себя сознание и бессознательное. Она является центром всей психической тотальности, подобно тому, как Я – центром сознания» (К.Г.Юнг)

Это архетипический образ, несущий в себе огромный потенциальные возможности человека и единство личности, представляющей собою целостную структуру. Самость в качестве объединяющего принципа человеческой психики обладает наибольшим влиянием на психическую жизнь, а этим и на судьбу индивидуума.

В соответствии с взглядами Юнга, Самость можно определить как архетипическое стремление координировать и посредничать между напряжённостью противоположных тенденций в душе человека. Самость сталкивает нас с полярностью Добра и Зла, человеческого и божественного. Подобного рода интеракция требует от человека максимальной свободы, чтобы в полной мере учитывать кажущиеся противоречия требований жизни. Единственный и конечный критерий удавшейся интеракции является нахождение смысла.

2 Комплекс Слияния – это такие условия, в которых человек чувствует себя притянутым к объекту очень мучительным способом, когда близость ощущается хаотической и ни в коей мере не является позитивным союзом или состоянием взаиморастворенности.

Напротив, здесь имеет место самоуничтожительная «прилипчивая» близость, магнетически притягательная, но существующая в условиях полной не-связанности.

3 numinosum — то есть динамическое существование или действие, вызванное непроизвольным актом воли <…> Оно охватывает человека и ставит его под свой контроль; он тут всегда скорее жертва, нежели творец нуминозного. Какой бы ни была его причина, нуминозное выступает как независимое от воли субъекта условие. И религиозные учения, и consensus gentium всегда и повсюду объясняли это условие внешней индивиду причиной. Нуминозное — это либо качество видимого объекта, либо невидимое присутствие чего-то, вызывающее особого рода изменение сознания». (Аналитический Словарь, с. 133).

Имаго — неосознаваемое воспоминание, образовавшееся в самом раннем детстве о близком в тот период жизни человеке.

———————————————
Список использованной литературы:

1. Натан Шварц-Салант «Пограничная личность. Видение и исцеление»

2. Натан Шварц-Салант «Черная ночная рубашка»

3. Grinberg, L. (1977).  An approach to the understanding of Borderline Disorders in Hartocolis, P. (Ed). Borderline Personality Disorders. The Concept, the Syndrome, The Patient. New York:   Int. Univ. Press

4. Юнг К. Г. «Архетип и символ».

5. Аналитический Словарь

6. Отто Кернберг «Тяжелые личностные расстройства»

Иллюстрации, использованные в тексте:  художник Саша Блинова

Автор статьи:  психолог, психотерапевт Наталия Холина

Комментирование закрыто.


ТОП-777: рейтинг сайтов, развивающих Человека счетчик посещений