Что возможно в психотерапии

Каждого клиента в психотерапию приводит страдание. Почти незаметное, нарастающее годами, или резко возникшее в ситуации кризиса, или всю жизнь ощутимое на фоне окружающей человека среды. Оно бывает понятно и названо словами, или не иметь слов для выражения, а потому проявляться как-то иначе – в поведении, в виде телесных симптомов или внешнего «мистического» влияния на жизнь человека. Но всегда существует это нечто, указывающее на непорядок: явное или завуалированное, конкретное или интуитивное, резко ощутимое или туманное.

И конечно неудивительно, что человек приходит к специалисту с надеждой на избавление, а порой даже с явно выраженным напористым требованием быстро «выключить» это никогда не стихающее мучение.

Специалисты помогающих профессий такую ситуацию зачастую называют «запросом на облегчение», и что, в общем-то, является абсолютно нормальным и вполне понятным желанием для обычного человека, впервые оказавшегося на приеме и не имеющего клиентского опыта.

Но вот тогда возникает вполне закономерный вопрос: что такого есть у психотерапевта, что он возьмет и избавит человека от его мук? Какое волшебство или обезболивающее у него есть для этого?

Ранее я как-то уже  поднимала эту непростую тему, в том числе и про так называемые «короткие связки». Иногда эти цепочки прямо так и представлены: когда клиенты обнадеженно считают, что раз приходят к терапевту, то по факту явки в кабинет взявшееся неизвестно по каким-то причинам и как давно страдание само собой уменьшится, а то и вообще исчезнет.

В итоге обсуждения этих вопросов, когда иллюзии о «простом обезболивании» все же отпадают, обычно у человека остается сомнение и непонимание, что же в итоге он получит по итогам своей психотерапии.

И это действительно вопрос не простой. Ведь «как без сексуального опыта невозможно представить себе оргазм или, пока сам не станешь родителем, нельзя ощутить трепет от рождения ребенка», так и о результатах психотерапии весьма трудно судить, пока не произойдут внутренние качественные изменения в самочувствии, восприятии, отношении к чему-то и с кем-то, и т.д., что можно было бы считать трансформацией, или даже скорее нормализацией ( кстати, о понятии нормы можно почитать здесь)

Учитывая условия и возможности именно глубинной психотерапии (в чем я вижу ее сходство с психоаналитическими подходами), чаще всего так получается, что по итогу работы решение конкретного изначально обозначенного затруднения клиента в меньшинстве случаев четко совпадет с результатами его психотерапии.

Об этом здорово, понятно и весьма подробно пишет Нэнси Мак-Вильямс в своей книге «Формулирование психоаналитического случая», где она описывает реально достижимые цели психоаналитической психотерапии. Частично цитируя автора, поделюсь ею сформулированным списком действительно возможных результатов глубинной психотерапевтической работы.

Нэнси  говорит именно об аналитической, но я бы сравнивала ее с любой глубинно ориентированной психотерапией, длящейся действительно дольше краткосрочной терапии, поскольку клиент и терапевт ориентированы на цели, которые отнесены к общему психическому здоровью и выходят за пределы быстрого устранения определенных симптомов.

«Редко бывает так, что человек обращается к терапевту с единичной, изолированной проблемой. «Простая» анорексия молодой женщины оказывается лишь одной из ловушек перфекционистской семьи, в которой она оказалась; у мужчины, пришедшего на семейную терапию для «улучшения его отношений» с женой, обнаруживается тайная возлюбленная, которая растит непризнанного им ребенка; у мальчика, не слушающегося взрослых, обнаруживаются скрытые наклонности мучить мелких животных… Исследование, предмет которого ограничен четко очерченными предъявляемыми жалобами, может пролить лишь небольшой свет на то, как происходит ослабление симптома в реальности».

В своей книге автору удалось собрать воедино основные цели серьезного психотерапевтического процесса, описав их как аналитическим языком, так и снабдив описание доступными читателю житейскими примерами и формулировками.

Итак, опишу эти главные и реалистичные возможности психотерапии здесь:

1. Ослабление симптома

«Кажется само собой разумеющимся, что основной целью терапии является решение проблемы (или проблем), с которыми изначально обратился пациент. Как только терапевтические отношения становятся стабильными, «предъявляемая пациентом проблема» или его «основная жалоба», с которой к моменту прихода к специалисту он уже обычно не справляется  с помощью основанного на здравом смысле самолечения, уменьшается, или её острота снижается. Люди стремятся оставаться в лечении, если есть возможность, не потому что они не получают помощи, а наоборот.

<…> Кроме того, обычно люди приходят, чтобы понять установки и чувства, которые лежат в основе их предрасположенности к определенным симптомам.

«Можно прекратить чье-то саморазрушительное поведение, но потребуется значительное количество времени и усилий, чтобы привести этого человека к состоянию, в котором он больше не будет предрасположен или склонен к этому».

<…> Люди приходят на [глубинную] психотерапию не только для того, чтобы обрести контроль над тревожащими их наклонностями, симптомами, а для того, чтобы избавиться или преодолеть те стремления, которые являются причиной этой борьбы за обретение контроля».

2. Инсайт

Познание осуществляется как ради самого познания, так и для достижения определенных терапевтических целей;

3. Личная инициатива

«Внутреннее сознание свободы  – вероятно, одна из важнейших сторон психики для любого человека.

Большинство людей приходят на терапию из-за того, что их внутреннему сознанию личной инициативы что-то угрожает. Они находятся во власти депрессии, тревоги, диссоциации, навязчивых мыслей и действий, страхов, паранойи и потеряли ощущение, что управляют собственной жизнью.

Иногда они приходят, потому что никогда не были ответственны за свою жизнь, и начинают понимать, что достичь этого внутреннего состояния возможно, если они обратятся за помощью.

Когда впоследствии пациентов спрашивают, что они получили от терапии, в их ответах часто подчеркивается возросшее чувство личной инициативы: «Я научился доверять своим чувствам и меньше себя обвинять», или «Мне стало проще устанавливать границы в отношениях с людьми, которые злоупотребляют моей уступчивостью», или «Я научился говорить, что чувствую, и говорить другим, что я хочу», или «Я справился с нерешительностью, которая парализовала меня», или: «Я преодолел свою зависимость» – это их обычные ответы.

Кроме того, бывает крайне важно понять, каким образом было нарушено ощущение личной инициативы»

4. Идентичность

«В отсутствие достаточно поддерживающей среды люди часто нуждаются в том, чтобы терапевт помог им в понимании и определении того, кто они, во что верят, что чувствуют и чего хотят. Стремление сформировать сильное и прочное чувство самости может быть главной заботой человека в терапии…»

5. Самоуважение

«Помощь в формировании у человека реалистичного самоуважения (в противоположность его нарциссическому раздуванию) не имеет ничего общего с тем, чтобы говорить ему приятные вещи или «укреплять» его внешние положительные качества. Самоуважение пациента становится более прочным и надежным благодаря неумолимости правды, приверженности истине, когда ничто из внутренней жизни не должно быть скрыто от себя самого или терапевта».

«Кроме того, нередко клиент впервые в жизни видит, как обладающий властными полномочиями человек сохраняет самоуважение, признавая при этом собственные ошибки и недостатки. Это увеличивает вероятность того, что и клиент также сможет чувствовать себя хорошо со своим не вполне совершенным Я».

6. Осознание и управление чувствами

«Одно из заблуждений о природе психического аппарата, хоть и потерявшее силу в последнее время, было в моде в середине XX столетия, заключается в представлении, что эмоционально здоровый человек является «раскованным». Реальная же цель психотерапии имеет отношение к чувствам, но никак не связана с идеей, что их всегда необходимо непосредственно и свободно выражать.

Некоторые рассчитывают достичь того, что Дэниел Голман недавно назвал «эмоциональным интеллектом». Прежде эти качества включались в понятие «эмоциональная зрелость» и означали способность пациента понимать свои переживания, осознавать, почему он чувствует именно так, а также обладать внутренней свободой управлять ими на пользу себе и другим.

В аналитической терапии мы предлагаем клиентам говорить то, что приходит на ум. Так, психотерапия предоставляет уникальные условия, в которых все проговариваемое становится «материалом» для понимания. Ибо путь к пониманию и решению проблемы – это перевод в словесное выражение возникающих вначале смутных телесных ощущений, чувства навязчивого ужаса, или навязчивого поведения».

7. Сила Эго и связность самости

«В середине двадцатого столетия психоаналитики придавали особое значение способности человека реалистично и адаптивно справляться с жизненными проблемами…

Часто одной из основных причин прихода человека на психотерапию является его желание изменить тенденцию «разваливаться» каждый раз, когда возникают трудности [то, что еще можно было бы назвать непереносимостью фрустрации].

Аналитическое название этой труднодостижимой способности справляться несмотря на неблагоприятные обстоятельства – сила Эго. Именно сила Эго характеризуется выносливостью к неудовлетворению потребностей, или фрустрации.

Беллак и Смол описали три связанные между собой стороны силы Эго: адаптацию к реальности, тестирование реальности и чувство реальности. Человек с достаточной силой Эго по определению не парализован излишней или иррациональной виной, не склонен руководствоваться мимолетными порывами.

Главным неспецифическим результатом хорошей психотерапии является увеличение силы Эго и связности самости. Человек хочет научиться справляться с трудностями, не разваливаясь при этом на части и не ощущая себя полностью уничтоженным. Научиться, по меткому выражению Эпстайна, «трещать по швам, не разрушаясь».

8. Любовь, работа и зрелая зависимость

«Фрейд утверждал, что конечная цель психотерапии – это способность любить и работать.

Улучшение личной жизни, вне зависимости от ее ориентации – гетеросексуальной, гомосексуальной, бисексуальной или несексуальной, – то, ради чего люди приходят на терапию.

При успешной терапии клиенты замечают, что стали больше принимать не только собственную сложную внутреннюю жизнь и «истинное» Я, но сложность и недостатки других. Они видят своих друзей, родственников и знакомых через призму их жизненных обстоятельств и историй, и не так лично принимают разочарования.

<…>

Поскольку они прощают себе те вещи, которые теперь понимают и могут контролировать, они прощают других за то, что те не понимают и контролировать не могут.

Посвятив в свои самые страшные тайны терапевта, который при этом не был шокирован, они меньше боятся сближаться и раскрываться другому человеку. Проанализировав свою враждебность и агрессивность, они меньше боятся, что это каким-то образом навредит тем, кого они любят. Получив от терапевта сочувствие, они направляют его на других».

«Способность работать, раскрытие своего творческого потенциала и отказ от беспомощных стенаний в пользу решения проблем – еще один результат эффективной терапии. Марта Старк, ярко описавшая работу горя в терапии как движение от «бесконечных претензий» к зрелому принятию того, что нельзя изменить (и новой способности менять то, что можно), дала еще одно, новое определение известного процесса роста в терапии.

По мнению Старк, начальный этап психотерапии включает в себя постепенное принятие клиентом факта, что его психологические проблемы связаны с превратностями судьбы и ее дарами, а не с какими-то личными недостатками или неудачами; второй этап включает в себя болезненное понимание того, что, несмотря на истинность этого факта, никто, кроме самого клиента, не несет ответственности за решение этих проблем.

Еще одним результатом эффективной психотерапии можно считать преобразование инфантильной зависимости в зрелую взрослую зависимость. Психотерапия не делает зависимых людей независимыми; наоборот, она делает их способными эффективнее использовать их естественную зависимость в личных интересах. Она сталкивает пациентов, отрицающих зависимость, с их истинной потребностью в других людях».

«Основное различие между привязанностью у младенцев и у взрослых заключается в том, что дети, в отличие от взрослых, не могут выбирать тех, от кого они зависят, обычно не могут уйти от неподходящего воспитателя и не обладают нужными силами, которые могли бы заставить эти объекты изменить к ним отношение.

Множество взрослых, приходя на терапию, чувствуют себя подобно детям, пойманным в ловушку деструктивных отношений, и решают на этом основании, что их потребность в других несет в себе определенную угрозу. В идеальном случае в процессе терапии они понимают, что проблема лежит не в плоскости их базовых потребностей, а в том, как они с ними обходятся».

9. Удовольствие и спокойствие.

«Патогенные убеждения и способы поддержания самоуважения часто коренным образом расходятся с перспективами истинной радости и удовлетворения. Способность скорбеть о том, чего невозможно получить, подготавливает почву для получения удовольствия от того, что возможно. Очень часто в конце терапии клиент говорит, что хотя раньше он знал, как чувствовать себя «на подъеме» или «в хорошем настроении», общее душевное спокойствие, которое постепенно появлялось в процессе лечения, было тем, что он не мог себе и представить.»

Источник цитирования: Нэнси Мак-Вильямс «Формулирование психоаналитического случая»/ Пер. с англ. К. Немировского.—М.: независимая фирма «Класс», 2015.—328 с. –(Библиотека психологии и психотерапии).

Комментирование закрыто.


ТОП-777: рейтинг сайтов, развивающих Человека счетчик посещений