Когда терапия не помогает

Совершенно очевидно, что есть люди, которым психотерапия не помогает. Причин тому множество.

Это могут быть люди, выбравшие «не ту таблетку».
Страдание, дискомфорт, тупик, и вместе с тем надежда, а еще СМИ, рекомендации авторитетных персон или отзывы счастливчиков, которым терапия помогла, зачастую подталкивают людей обратиться к психологу или психотерапевту за помощью. Однако дальше приходится чем-то платить. И я говорю не только о времени, эмоциональных и материальных затратах, связанных с прохождением психотерапии, хотя и они весьма внушительны. Далее

Немного о благодарности и выгорании

Психотерапия будет неполной, если пациент никогда
не придет к пониманию того, что пришлось вынести
психотерапевту ради поддержания терапевтического
процесса. Без такого понимания пациент в какой-то
мере находится в положении ребенка, который
не в состоянии понять, чем он обязан своей матери.
Дональд Винникотт

Работая с клиентами пограничной структуры, особенно находящимися в состоянии сильного регресса, депрессии или во власти сильных неуправляемых аффектов, психотерапевт может ощущать себя так, словно становится матерью очень маленького и лишенного благополучия ребенка.

Достаточно хорошая мать не ожидает от ребенка, страдающего, например, от колик, понимания, благодарности и признания её усилий в заботе о нем.

Страдающий малыш – это одно целое поле страдания, поле безвременья и потому — бесконечности этого страдания. Поле бессилия и отчаяния. Хаоса, тревоги и ужаса.  На этом уровне развития еще нет места более зрелым возможностям психики. Если внезапно, чрезмерно или слишком долго плохо – то это и есть всеобъемлющий ад. Ребенок не может ждать. Не может терпеть. Ему не на что опереться, чтобы себе помогать в связи с абсолютно законной незрелостью. Он практически не знаком ни с собой, ни с внешней реальностью, то есть с тем, что не является им самим, и особенно в моменты мучений младенцу не до познавательной активности, гуления и улыбок, адресованных окружению. Это и понятно: чем больше страдания, тем меньше возможностей к развитию. Далее

Особенности пограничных пациентов. Часть 1

«Я буду убит, если покажу настоящего себя»

Известно, что пограничный уровень организации психики нельзя отнести ни к  невротическому, ни к психотическому, и вместе с тем он несет в себе характерные черты и того, и другого.

Ранее схематически я уже описывала особенности функционирования личности на разных уровнях психики, например, здесь или здесь . Один из давних моих текстов на данную тему «Пограничный клиент. Часть 1» также дает некоторые разъяснения относительно формирования пограничной структуры.

В свое время Адольф Стерн ввел в психоаналитическую литературу термин «пограничное состояние», описав группу пациентов (которых он рассматривал как крайне нарциссичных), демонстрировавших явное сопротивление психотерапии, и которые, по его словам, страдали от «психического кровотечения». Кроме того, психическая травма вызывала у этих пациентов эмоциональный паралич, они демонстрировали ригидность ума и тела, неуверенность, часто мазохизм, и страдали от глубоко укорененного чувства неполноценности.

Большинство пограничных пациентов живут так, чтобы избежать сильной психической боли вследствие покинутости, и для этого они используют такие психотические механизмы, как защитная идеализация, расщепление, отрицание и обсессивно-компульсивная активность или, напротив, становятся инертными. Эти психические механизмы заменяют им нормально функционирующую Самость1, которая является основным организатором психической жизни.

Очевидно, самость не может быть мертвой или полностью отсутствовать. Но у пограничной личности она кажется таковой. Далее

Трудный путь клиента. Часть 2

(Начало)

Продолжение таблицы

Что терапевт может

наблюдать в терапии *

Пример возможной жизненной трудности клиента, в том числе,  на что может жаловаться

Повышенная хрупкость.

Любое слово терапевта может переживаться как ранящее, и запускать сильную эмоциональную реакцию. Психотерапевт таким клиентом часто воспринимается как садистическая, плохая, травмирующая фигура, которая одновременно пугает и вызывает злость, причем часто это отношение к терапевту возникает вслед за идеализацией.

Нарушено восприятие реальности (не может отличать настоящее от прошлого, реальных людей от людей из своей истории, слово воспринимает как инструмент насилия; терапевта, являющегося живым человеком, то есть вне каких-то своих иллюзий, не воспринимает).

Проблемы с контактами в любых сферах.

В жизни выражается в повышенной психологической уязвимости, ранимости, гиперчувствительности, которую человек плохо распознает и учитывает.

Жизнь в постоянном напряжении, необходимости  контролировать внешний мир и других людей, страхе и потребности взращивать оборону.

Часто это является следствием травматичных событий из прошлого, которые «удивительным образом» находят повторение и в настоящем.

Привычное состояние:

страдание, униженность, уязвленное самолюбие, обида, усталость от недостигаемого, гнев «к обидчикам» и много претензий к плохо заботящемуся внешнему миру (жизнь в позиции «я – хороший, мир – плохой»).

Большие сложности с доверием, при его противоречивости: человек склонен либо 100%-но доверять другому (часто совсем мало зная о нем). Одновременно не испытывает доверия ни к кому вообще.

Невозможность озвучивать свои состояния, быть в поиске чувств, слов для описания (в этом случае терапевту придется пользоваться другими, невербальными источниками сбора информации, что  занимает куда больше времени для верного понимания клиента);

Слова будто отрезаны от переживаний.

Терапевт воспринимается фигурой, читающей мысли, и на фоне таких ожиданий любое непонимание вызывает ненависть, обесценивание, разочарование.

Разные способы разговаривать: заданные вопросы, озвученные гипотезы, предложения понаблюдать или поисследовать, описать ту или иную ситуацию — способны вызвать волну возмущения или наоборот, полную незаинтересованность. Уточняющие вопросы вызывают обиду, досаду и раздражение, отказ искать ответы. Частое «Не знаю» в ответ, возможность поиска, «вынашивания», нахождения ответа недоступна.

Контакт с терапевтом рвется легко, и затем тратиться приличное время на его восстановление.

Нарушены социальные контакты, с самим собой тоже. Человек склонен вести замкнутую, одинокую жизнь, в которой крайне мало близких и значимых, дорогих людей. Жизнь, в которой «мало что имеет значение». Минимум общения. Живущему так обычно свойственны стеснительность, закрытость, молчаливость (в группе людей старается быть незаметным, не привлекать внимания, но сам от этого же страдает, теряет смысл отношений, в итоге обрывая их).

Почти всегда есть бессознательные нереальные ожидания по отношению к другим, которые «должны все чувствовать, понимать, заботиться и удовлетворять», и, как следствие – хороших отношений и близких людей практически нет, ибо никто не справляется.

Ощущение себя отрезанным от мира, неприспособленным, непонятым и непонимающим, одиноким и боящимся, и вместе с тем разочарованным, досадующим, не надеющимся уже установить крепкие отношения.

Внешнее согласие со всем, что бы ни сказал терапевт (затем клиент быстро забывает сказанное). Или ровно наоборот, «забраковывание» всего: любой версии, гипотезы, исходящей от терапевта;

Отказ мыслить, вдумываться, вчувствоваться. Защитное поведение.

Трудности с начинанием нового, изменением привычного, сильная неуверенность, сомнения в себе, негибкость. Например, женщина может долго сохранять изживший себя брак, несмотря на его формальность.

Возможен опыт насилия в прошлом.

Основные переживания: страх, недоверие, беспокойство, тревога за будущее и жизнь «словно на войне», ожидание катастрофы. Потребность в безопасности, гарантиях и стабильности. Недопустимость совершить ошибку.

Клиенту скучно и неинтересно говорить о себе. Своя жизнь и события, а также переживания не являются значимыми для него. А потому говорит о себе неохотно, не любит повторять что-то, сказанное ранее мимоходом, не считает важным ни общее, ни детали.

Часто повторяет, что «говорить не о чем».

Депрессия, связанная с серьезной потерей, и горем, которое так и осталось непережитым.

Возможно, в детском опыте имело место серьезное нарушение привязанности в связи с эмоционально-мертвой, холодной, неразвитой или реально отсутствующей матерью. В опыте нет знания, как это – быть в поле внимания другого, быть интересным для другого.

Также возможное наличие у человека какого-то хронического физического недуга.

Отсутствие смысла жизни. Ощущение пустоты, апатии, тоски, временами страха, но чаще бессмысленности всего

И т.п.

Я привела лишь немногие примеры того, как проявления себя в терапевтическом пространстве и контакте с Другим  может много рассказать о способах жизни того или иного человека. Далее

О Родительской Любви

Во время интервью в одной телепередаче. С умным видом:
– О-о, у неё дочка-подросток! В 12-13 лет нужно обратить
внимание на ребенка, это переходный возраст…

Ну надо же, а мне всегда казалось, что внимание ребенку стоит уделить прямо с самого его первого дня. И не утрачивать этого внимания во все времена… Может, и переходный возраст тогда не страшен.

Возможно, я довольно резко выскажусь, да простят меня родители, которых могут задеть мои слова. Или прямо озвучу свою идею сейчас, как кому покажется. Но высказать это меня натолкнула потребность обозначить, наконец, иллюзии относительно феномена родительской любви. Далее

О неприглядной правде жизни

Велика и неизбывна тяга русского человека к чудесам и всевозможной магии.
Под этой тягой глубоко и крепко запечатан сценарий соблазнения, ощущение внутреннего дефицита и настороженного недоверия. Ибо с детских времен (с тех самых, когда психологически хрупкие взрослые создавали ребенку мир, в котором невозможно было говорить о реальности – ни то, что внутренней, а даже внешней) слово, описывающее реальность, представляет серьезную опасность для многих людей, унаследовавших ту самую внутреннюю хрупкость от своего окружения.
Поэтому возможно я тут что-то крамольное выскажу, но на истину и не претендую.
Вот любит русский человек фокусы и шоу с незапамятных времен, когда нужно было народу конкретного, а именно хлеба и зрелищ.. Далее

Дважды рожденные

Каждый человек, и каждый профессионал в том числе, выбирает в своей жизни делать то, в чем для него есть смысл. Я сознательно выбираю браться за работу с погранично организованными клиентами. Раньше это было скорее неосознанно, больше интуитивно, импульсивно даже. Сейчас (и замечаю, что с каждым годом все больше), я берусь за такую работу во многом благодаря вере и большему пониманию. Я действительно верю в возможность помощи глубоко и многократно израненным Душам этих людей. А еще потому, что под ворохом разнообразных психических защит – то есть  вопреки их неистовству и разрушительной силе — я вижу Светящееся Чудо внутри. Ради того, чтобы и они увидели, и научились понимать, защищать, оберегать и относительно устойчиво жить в этом ранящем их хрупкие сердца мире, вероятно, стоит потрудиться…Хотя, многим бывает трудно в это поверить. Для этого нужно увидеть, и хоть немного узнать о них, понять их историю, их боль и степень отчаяния… Далее

Как примириться с неудачей?

Довольно часто я сталкиваюсь в работе с всевозможными проявлениями
не-делания. Весьма одаренные, способные люди зачастую отказываются даже от фантазии, не решаясь воплотить свою идею, проект, мечту в жизнь. Не дают себе права  рискнуть и все-таки шагнуть в неизвестность, начать-таки движение в направлении того, к чему есть интерес или завороженность. Или пробуют, делают попытку, но первое же столкновение с неудачей заставляет их отказываться от задуманного.
Чаще всего в подобных ситуациях я получаю ответ на свой вопрос о причинах, так или иначе связанный с беспокойством по поводу неудачи. Далее

Клиенты. С кем я не работаю

Так много слов было сказано о важности психотерапии, ее возможностях и смысле для клиента. Надеюсь, что и еще немало прозвучит. Однако любому психотерапевту – начинающему или давно практикующему -  важно понимать и оценивать ограничения своих возможностей, и знать о тех клиентских случаях, с которыми  он не возьмется работать. С чем могут быть связаны эти ограничения – отдельная тема для прояснения, и про границы своих  возможностей я расскажу ниже, а начать разговор об ограничениях в работе я хочу с цитаты:
«Коллеги, вам знакомо это волшебное чувство, когда, отложив домашние дела, сдав детей няне или бабушке (или проводив их в школу-институт), вы (вместо супермаркета или спортзала) приехали в офис на встречу с клиентом, который не пришел? Особенно сильно это чувство, если вы платите за офис почасовую арендную плату…» (с) Далее

О новых клиентах

     Довольно часто, встречаясь с новым клиентом, я испытываю волнение и легкое ощущение тревоги от того, что при первой встрече еще мало что ясно, в то время как основной, и часто яростно-настойчивой потребностью клиента становится получить исцеление прямо сразу, в эту самую первую встречу. И даже при всей невозможности удовлетворения такого желания, как раз понять это я могу очень хорошо.

Отравляющее жизнь переживание доросло до предельной отметки, когда терпеть становится категорически невыносимо. И все мои слова, что человек как-то жил в окружающем его мире (причем ни день и ни два, а довольно долгое время), многое накопил, натворил, «нажил», и что все это требует внимательного и уважительного отношения и понимания, просто не катят. На фоне изматывающей боли они пролетают мимо, не воспринимаются, забываются или просто перебиваются как малозначимый посторонний шум. Избавиться от доводящей до ручки «занозы в его жизни» клиенту хочется быстро и с минимальными трудо- и прочими затратами.

В этом смысле каждый новый клиент (особенно, не имевший прежде опыта терапии) подобен новорожденному младенцу, инстинктивно требующему удовлетворения и избавления от неприятных ощущений.

Когда малыш рождается на свет, больше всего он нуждается в том, чтобы все его потребности молниеносно угадывались, без слов, и по возможности также быстро удовлетворялись. Но даже многодетная мать, обогащенная к этому моменту уже приличным опытом общения с новорожденными, каждого своего младенца однажды видит в первый раз, и всегда сталкивается с чем-то незнакомым – с вопросами, трудностями и страхами, которых еще никогда прежде не возникало.

Каждый следующий младенец – и заметьте, сколько бы их не было! – желает одного: иметь идеальную мать, удовлетворяющую все, в чем он нуждается. И еще чего-то, с чем она не сталкивалась до его появления. И поэтому приход в её жизнь еще одного ребенка –  всегда новый опыт – сколь бы опытной она ни была! – уникальный, неожиданный, удивительный и непростой.

Даже маме нужно время, чтобы приглядеться, соприкоснуться, вслушаться в своего малыша. Именно для того, чтобы лучше понять потребности младенца, и, по возможности, удовлетворить те из них, которые должны быть удовлетворены в каждый конкретный момент его жизни. Мать не должна быть идеальной. Но в её силах быть достаточно хорошей, чтобы понимать дитя. И чтобы уметь исправлять свои ошибки, которые неизбежны, с каждым следующим ребенком, всегда. Быть чувствующей, но при этом думающей, ищущей наилучшие способы поддержания гармонии в их с ребенком контакте.

Вот и я, как терапевт, неидеальна и не всесильна… Но я достаточно хороша, чтобы встретившись с любой загадкой, обдумать и постараться разгадать ее. Я готова рисковать, чтобы выдвигать гипотезы и давать себе труд проверять их. Я тоже готова исправлять ошибки. А еще вкладываться в то, чтобы мои клиенты все же примирились с тем, что я – живая, что-то дающая, в чем-то утешающая, во-многом принимающая, крайне редко воспитывающая, но уж точно неидеальная. Как впрочем и остальные шесть млрд. жителей нашей планеты.

Понимание и принятие этого факта – первый шаг к тому, чтобы научиться строить отношения с другими, тоже вполне неидеальными людьми.

Учиться ждать, когда хочется всего и сразу.

Договариваться, когда не совпадают свои и чужие потребности.

Смиряться, сталкиваясь с ограничениями мира.

Но даже в ограничениях находить свои собственные смыслы.

Помнить о собственной безопасности.

Защищаться, когда нарушаются личные границы,

Но также быть чувствительным к границам других.

Всегда платить по счетам.

Становиться предельно внимательным к себе и окружающему миру, слегка замедляясь и затихая, чтобы получить возможность прислушаться и всмотреться в то, что вокруг.

Находить счастье в малом. И, начиная с малого, становиться творцом своей жизни.

Ну а прежде – расстаться с иллюзиями, искажающими картину мира…

… Да мало ли что ещё?

Весь секрет в том, что именно в этом и заключена цель самой терапии. Да, не для каждого клиента. И не во всем из перечисленного. Но чаще всего именно к таким ответам (а также способам реализовать это на примере собственной жизни) и приходит зрелый человек, выдержавший все «тяготы и невзгоды» глубинного психотерапевтического процесса.

Проходя определенный путь, человек словно дозревает, а созреть за одну встречу не в состоянии даже яблоко… Клиент беззвучно кричит: «Сделай мне монтаж!», как в фильме «Человек с Бульвара Капуцинов». Но даже если бы это было мне по силам, я бы не стала.

«Монтаж» лишил бы человека возможности роста и развития, хотя идея заманчивая – еще Емеля на печи мечтал о таком. Именно такой необдуманный «монтаж» обкрадывает человека в его реальной жизни, а терапия за одну встречу – клиента, в то время как ему кажется совсем наоборот, что всему виной плохость мамы непрофессионализм терапевта, который чего-то не в силах (а только мечтает нажиться на горе ближнего).

Что ж, терпения, понимания и принятия мне хватит, во что я искренне верю. Хоть и тянет порой на «тугое пеленание», ради безопасности самого новорожденного.

      P.S.   По секрету скажу, что приятного в терапии тоже довольно много. Там вообще много всего, разного… Прямо как в жизни. Но испытать все разнообразие чувств можно только в одном случае – если попробовать. Выбор за клиентом, прожить этот опыт или избежать его – я могу лишь быть рядом – такая, какая есть.

Автор статьи: Наталия Холина

« Предыдущая страница


ТОП-777: рейтинг сайтов, развивающих Человека счетчик посещений